Для нейроскриптера, мир выглядел иначе. Мириады каналов связи, бесчисленные терминалы коммуникационных сетей, тысячи автоматизированных аналитических центров различной функциональности — всё переплеталось в визуализированном, физически осязаемом объёмном узоре, раскинувшимся над бескрайним полем более сложных, многомерных фигур. Время здесь текло иначе, набор ощущений также отличался от привычного. Это был самый настоящий «другой» мир, живущий по своим законам и правилам.
Уинс обратил условный взгляд вниз от светового потока «Фаланги». Там, словно замысловатый лабиринт, пульсировала огнями тёмно-красная громада гражданской сети анклава. Со всех сторон, её окружали недосягаемые многомерные конструкты промышленных искинов, слишком сложные для восприятия человеческим мозгом, даже модифицированным. Во избежание несчастных случаев, Сеть блокировала любые попытки обмена с ними информацией без специализированных программных модулей-фильтров. В узоре граждансетки Уинс без труда отыскал терминал 307-го коммунального блока; сознание «потянулось» к цифровому конструкту, оставляя далеко позади яркую магистраль федеральной ветки. Она висела высоко и очень далеко за пределами инфопространства анклава, а над нею вились лишь защищённые рукава военных систем. В коммунальном блоке вспыхнула маленькая ячейка — субтерминал седьмой камеры 131-го яруса. Разум тут же дал автоматике команду развернуть номинал, и мир исказился вновь. Возвращалось более привычное восприятие физического мира, зрение приходило в норму…
Но теперь, Уинс стоял в освещённом холодным белым светом коротком, ухоженном коридорчике, за десятки километров от кафетерия, в котором пребывало его «настоящее» тело. Из соседней комнаты раздавались приглушенные голоса.
— Ну, может, ты и права. Угощайся, Ким.
— Я же говорил, что уже поел…
Первый голос, без сомнения, принадлежал Фиделю. Благодаря сипловатому говору, его трудно было с кем-то спутать. Второй был грубее и отрывистее.
Уинс тотчас вошел в комнату, чем не на шутку удивил (а может, и напугал) сидящих.
— Кажется, я не вовремя. Прошу простить, спешил как мог. Надеюсь, что не слишком вас задержал…
До сегодняшнего дня, Ким видел отца лишь на редких стереограммах в отвратительном качестве, доходивших на Финикс раз через раз. Высокий и атлетичный, с правильными, римскими чертами лица, он походил на какого-нибудь смоделированного шоумена из популярной сетевой передачи. По крайней мере, таким он запомнился из старых снимков, которые Ким бережно хранил на отдельном носителе. Прошло немало лет, и отец, безусловно, должен был измениться. Его образ воображение рисовало по-разному: то несколько иссохшим и поседевшим, то бодрым, упитанным мужичком с лысеющей головой. Так выглядело большинство чиновников средней руки на Финиксе, по крайней мере. Но Ким совсем не предполагал, что увидит отца таким, каким он предстал в этой маленькой светлой кухоньке. Удивительно было то, что он… Совсем не изменился вопреки любым ожиданиям. Перед братьями стоял всё тот же Уинс Келли, точно такой, как был изображен на фотографиях пятнадцатилетней давности, с могучим телом и внешностью шоумена. Разве что черты лица заострились, и оно теперь ещё больше походило на каменное изваяние. И ещё одно — орлиный взгляд неестественно-зелёных глаз. На снимках они выглядели иначе, или Ким просто не обращал внимания на эту деталь. Может быть, так выглядит лишь номинал, голографическая модель. Но что-то в душе подсказывало, что настоящее тело отца не слишком отличалось от этого стереоконструкта.
