Советская внешняя политика исходила из доктрины Сталина, сформулированной им еще в 1925 г. Она гласила: «Наше знамя останется по-старому знаменем мира, но если война начнется, то нам не придется сидеть сложа руки, — нам придется выступить последними. И мы выступим для того, чтобы бросить решающую гирю на чашу весов, гирю, которая могла бы перевесить».
Теория использования противоречий в стане империализма была неплохо проработана. Главный ее тезис: стравить капиталистов, заставить их воевать друг с другом к выгоде большевиков и социализма. У СССР имелись свои долгосрочные цели, отличные от целей других великих держав. Эти цели отражали общую антикапиталистическую стратегию Советского Союза.
Частью общего комплекса отношений СССР с капиталистическим миром были и советско-германские взаимовыгодные отношения. Этот комплекс начал складываться в специфической обстановке 20-х гг., когда Советская Россия, только вышедшая из Гражданской войны и разрухи, видела во внешних экономических связях возможность восстановления своего хозяйства. Еще в 1921 г. Сталин предупреждал наркома иностранных дел Чичерина, что «для серьезных деловых комбинаций с немцами или англичанами время еще не настало (оно только настает)»>{3}.
Уже тогда, в 1921 г., Сталин чувствовал всю перспективу «деловых комбинаций с немцами».
12 декабря того же 1921 года, беседуя с немецким экономистом Г. Клейновым, Иосиф Виссарионович записал слова гостя в свой дневник: «Для укрепления советского строя вы нуждаетесь в более или менее продолжительном спокойствии… Для того, чтобы обеспечить вам внешнее положение, Германия может служить могущественным политическим фактором»>{4}.
Подавляющее большинство документов, любая информация на политические темы или по экономическим проблемам, которые поступали Сталину из Берлина, а также из Наркоматов внешней торговли и иностранных дел, с тех пор немедленно оказывались на столе Генерального секретаря. На многих важнейших документах он своей рукой делал пометки: «В мой архив» или «Личн. арх. И. Ст.». Информированность Сталина была высокой, равно как и его ставка на торговые связи с Германией. 31 марта 1929 г. он писал Г.В. Чичерину: «Я думаю, что, несмотря на ряд бестактностей, допущенных нашими людьми в отношении немцев (бестактностей немцев по отношению к СССР имеется не меньше), дела с немцами пойдут у нас хорошо. Им до зарезу нужны большие промышленные заказы, между прочим, для того, чтобы платить по репарациям, а они, то есть заказы, конечно, на улице не валяются, причем известно, что мы могли бы дать немаловажные заказы. Дела с немцами должны пойти»
