.
Было над чем задуматься Генеральному секретарю. В середине мая 1939 г. сталинское руководство не могло не понимать, что речь идет о выборе между соглашением с западными демократиями или договором с нацистской Германией. Москве было известно, что Шуленбург, в прошлом германский посол в Иране, выехал в Тегеран для участия в церемонии бракосочетания шахской семьи. Оттуда он был неожиданно вызван в Берлин, где получил новые инструкции от Риббентропа для его первой беседы с Молотовым. В германском посольстве в Москве в это время уже работал советский разведчик Г. Кегель, подробно осведомлявший разведуправление о действиях немецких дипломатов.
В день приема Шуленбурга госдепартамент США получил из Москвы информацию о содержании инструкций, полученных германским послом. Их основные пункты: «Германское правительство считает, что отныне между Германией и Россией не существует непреодолимого идеологического барьера; у Германии более нет враждебности к СССР, в связи с чем она хотела бы выяснить нынешнюю советскую позицию…»
28 июня в Москве состоялась встреча Молотова с Шуленбургом. Германский посол, согласно записи Председателя Совнаркома, отталкиваясь от высказывания Молотова р создании «политической базы» в двухсторонних отношениях, заявил, что «германское правительство желает не только нормализации, но и улучшения своих отношений с СССР». Он добавил далее, что это заявление, сделанное им по поручению Риббентропа, получило одобрение Гитлера…
Таким образом, медленно, но уверенно, чрезвычайно опасаясь преждевременной шумихи в западных странах, обе стороны набирали темп в их движении к взаимному сближению. 22 июля 1939 года советская пресса сообщила о возобновлении в Берлине советско-германских перего-' воров о торговле и кредите, что свидетельствовало о решении советского руководства в пользу Германии.
На Западе многие государственные деятели, но далеко не все, отказывались верить в возможность советско-германского сближения. Посол США в Польше А. Биддл-младший отправил послание Хэллу 3 августа в Вашингтон, где излагал мнение министра иностранных дел Польши Ю. Бека, который не верил, вопреки циркулировавшим слухам, в возможность сближения Берлина с Москвой, по крайней мере, в ближайшем будущем. Не верил из-за фундаментальных расхождений в доктринах нацизма и коммунизма. Бек считал, что легче Западу найти какое-то взаимопонимание со странами «оси», чем нацистам с коммунистами
