Шесть тетрадок | страница 40
Копает дядя Коля лопатой яму, на что-то натолкнулась лопата, звякнула. Что это? Поднял железный обломок. Топор не топор, но на топор похож.
Инженер подошёл и сказал:
— Зови, Николай Трифонович, историка. Вон они, у Кутафьей башни на раскопках.
Старый историк взял в руки железо, повертел, поглядел и ликующим голосом сказал:
— Топор! Топор, дорогие мои! Начало семнадцатого столетия! — Он быстро-быстро пошёл к своим и на ходу кричал: — Топор! Спасибо! Спасибо! Топор!
Он прижимал к себе ржавый, наполовину рассыпавшийся топор, как любимого ребёнка.
Николай Трифонович сказал:
— Каждый свою работу высоко любит. Ладно, ребята, копаем дальше.
Учёный размахивал руками, твердил:
— Топор! Семнадцатый век! Массивной формы! С остатками деревянного топорища!
Серёга позвал:
— Папаша! Чего они в своём семнадцатом веке этим топором — дрова кололи? Или на войну, может, с ним ходили?
— И то, и другое! — как-то весело ответил историк. — И то, и другое! Большого выбора тогда не было, мой милый!
Не зря они с самого начала заключили договор — Метрострой и Академия истории материальной культуры. Метростроевцы строят метро, а учёные по всей трассе ведут археологические раскопки.
Мишка об этом рассказывал так:
— Они сговорились: «Чур, вы нам помогаете, а мы — вам». И помогают. Начальник шахты Бобров пришёл к историкам и спрашивает: «Почему в шахте вода?» Тогда историки взяли план старой Москвы. Что было на этом месте раньше? Ах, старинный ров. Стало всё понятно, ров специально заполняли водой, чтобы враги не прошли. А теперь там после каждого дождя вода скапливается.
— Подумаешь, — дёргает плечом Пучков.
— Миша! Домой! — зовёт бабушка.
— Расскажи ещё, — просит Таня.
И Мишка рассказывает.
Я помню, как мы слушали его. Высовывались в форточки мамы, звали нас ужинать. А мы отвечали:
— Иду! Сейчас!
И не могли уйти.
Тот вечер, тёплый и долгий, я и сейчас помню во всех подробностях. Рядом со мной стоит Таня, от неё почему-то пахнет цветами. Мишка рассказывает, я не отрываясь смотрю на него и всё-таки вижу узенькое лицо Леденчика, толстого Бориса с чужого двора. И Пучкова — локти отведены немного назад, если что не по нём, возьмёт и стукнет.
Прошёл мимо управдом Федяев. Строго взглянул на нас и сказал:
— Никаких футболов во дворе! Категорически!
Мы ничего не ответили. Какой футбол! Мы слушали Мишку.
Всё, что он рассказывал, словно стоит у меня перед глазами.
«Четвертная змея большая»
Приехал на раскопки высокий лохматый журналист Мельниченко, а с ним Мишка, в берете с буквой «М».