«Плачет девушка с автоматом!» Я вспомнил Настиных родителей, мне стало не по себе… но только на мгновение. В тот вечер легкое «Мукузани» казалось особенно терпким, незамысловатые салаты — исключительно вкусными, даже характерный для моей квартиры сквознячок больше походил на свежий ветер из незагаженных стран.
У меня сидели друзья — и велик Господь, если, оказывается, еще можно собирать друзей. И, позабыв о проблемах, вести в ними разговоры о странностях любви и нормах жизни.
Хотя пришедший без телохранителей Кор-нев все же распустил язык.
— Когда мы узнали, что лидер «жмеринских» спал с этой девчонкой, многое получило объяснение. Следствие выяснит, любила ли она смотреть «Санта-Барбару», но синдром типичный. Не думаю, что ей пели песни о любви. Не тот это был человек. Но она сочла себя преданной и обманутой и решила, что автоматные очереди помогут компенсировать недостатки личной жизни.
Он только в мою квартиру зашел без охранников. Из окна кухни, в которой мы на пару минут уединились, прекрасно просматривался корневский «линкольн», а я подозревал, что пока мы треплемся, два-три человека скучают на лестничной площадке.
— Самое забавное, — лениво проговорил Корнев, — что ваш безумный гений… как его по-русски-то, по-вашему, того Василия Иванова… да, Василиваныч! Так вот, самое, как ты любишь говорить, забавное — в том, что он раскрутил все дело раньше всех. И сдержался, не сделал сенсации. На него не похоже, верно? Не раздул уголек, а сохранил его, Муций Сцевола! И, образно выражаясь, как тот гуманист-пожарник у Бредбери, решил, что лучше сжечь человека, чем позволить ему палить книжки. Месть покинутой девушки, думаю, натолкнула его на мысль ни с того ни с сего шлепнуть Шамиля. Хотя, возможно, он и Настану реакцию как-то инициировал… откуда-то ведь она взяла автомат, верно? — Корнев мельком взглянул на золотой «роллекс». — Впрочем, она как раз сейчас колется, откуда. Следаки ведь нашли в той угнанной тачке, из которой расстреляли лидера «жмеринских», несколько вполне пригодных отпечатков. Ее отпечатков. Они просто не значились…
Он говорил что-то еще, но я уже не слушал его. И Корнев, поняв мое настроение, замолчал. Мы вернулись в комнату. Нет, что бы ни говорили по телевизору, а Господь велик, если друзья после тяжких боев еще собираются за общим столом и ведут за ним беспредметные разговоры — порхающие с темы на тему, словно бабочка с цветка на цветок. Бои еще предстоят, а пока — отдохнем, присмотримся друг к другу…
