Вернувшись в Санта-Монику, психоаналитик попытался понять, что вызывают в нем самом сексуальные рассказы и позы Мэрилин. Отвращение и даже грусть. Когда он сидел напротив нее, до него доходил тошнотворный запах перекиси водорода от ее обесцвеченных волос, и ему совершенно не хотелось коснуться их рукой или губами. Этот запах он чуял всегда. Гринсону не нравился этот тип женщины. Он предпочитал стройных брюнеток и находил Мэрилин слишком ребячливой и слишком американкой. Когда он принимал Монро, ее тело всегда вызывало в нем восхищение, но не желание. Он находил его красивым, секси, но не сексуальным.
Он пытался понять, почему он ее не желает и даже не смотрит больше на нее. Слову придают форму согласные, подумал он, а не гласные. Фразе придают форму и линию союзы, синтаксис, а не слова, собранные в ней. Тело чем-то похоже на фразу. Плоть, формы еще не вызывают желания взять — надо, чтобы в теле угадывались структура, кости, суставы. Форма. Мэрилин словно состояла из одной плоти. Когда он видел, как она несет свое тело, как предмет, и усаживает его в кресло, словно говоря: «Хочешь?», — он чувствовал не страх, превращающийся в желание, а отвращение.
Беркли, Калифорния
5–27 октября 1961 года
По просьбе радиостанции KPFA-FM Ральф Гринсон прочел в октябре две лекции о «различных формах любви». Он говорил, что Америка и американцы пренебрегают любовью, предпочитая стремиться к успеху, славе и власти: «Все хотят быть любимыми, но мало кто может и хочет любить. Любовь обычно путают с сексуальным удовлетворением или с успокоением напряжений и войн внутри пар». Телевизор он воспринимал как экран, который мешает нам встречаться с другими людьми, любить их или ненавидеть. «Для многих, — говорит он, — любовь — понятие странное, а для некоторых — извращенное. Любовь не является врожденной. Ребенок не рождается со способностью любить. Он все силы тратит на то, чтобы выжить, дышать и питаться. Многие взрослые остаются в этом состоянии — алкоголики, наркоманы, больные булимией или люди, пристрастившиеся к ощущениям риска. У них нет человека рядом — особого человека. Другой человек для них — всего лишь поставщик, который удовлетворяет их потребности, приглушая страдание и жажду».
Когда Гринсон вернулся домой после второй лекции, он вновь вспомнил о Мэрилин и о тех словах, которые приходили ему в голову каждый раз, когда он думал о ней: любовь без любви.
В последний год жизни Мэрилин ее отношения с психоаналитиком стали крайне эмоциональными. Гринсон понимал, что является для нее воплощением отца, который подвел ее, и предоставил Хильди выполнять роль матери. Он пытался осуществить фантазию Мэрилин о вновь обретенном домашнем очаге и убрать из ее жизни все, что может сделать больно. Она стала звонить ему по телефону в любое время дня и ночи, чтобы обсудить свои сны, тревоги и комплексы. Ее колебания насчет сценария и даже ее любовные свидания рассматривались как важные элементы лечения. Психоаналитик начал регулярно отменять встречи с другими пациентами в кабинете на Роксбери-драйв и спешил домой, чтобы встретиться с Мэрилин у себя. Он даже решил проводить некоторые сеансы, уложив пациентку на диван.
