Чтобы открыть конверты, журналист дождался момента, когда он окажется наедине со своим компьютером. В эту же ночь он должен был написать статью, уточняя, в каких условиях к нему в руки попал текст аудиозаписей, который предстояло опубликовать в завтрашнем издании. В первом конверте была только одна фотография — снимок на столе морга. Белое на белом: женщина — обнаженная, немолодая, белокурая. Лицо невозможно узнать. Во второй было шесть снимков, сделанных за несколько дней до этого в «Кал-Нева Лодж», роскошном отеле на границе между Калифорнией и Невадой. Мэрилин на четвереньках; с ней совокупляется мужчина, который смеется, глядя в камеру, и поднимает густые пряди ее волос, скрывающие левую сторону лица.
REWIND. Майнер, сутулясь, спустился по лестницам «Лос-Анджелес Таймс» и, не находя выхода, несколько минут блуждал наугад в подвале, где стоял застарелый запах типографской краски. Сегодня, через сорок три года после смерти Мэрилин и через двадцать три года после того, как окружной прокурор графства Лос-Анджелес, несмотря на повторное рассмотрение фактов и архивов, подтвердил версию первоначального расследования, Майнер не желал больше оставлять память актрисы на милость фанатов со всего света, каждый год собиравшихся у памятной доски и склепа на кладбище мемориального парка Вествуд Виллидж. Он никогда не верил, что Мэрилин убили, но никогда и не оспаривал этого. Чувствуя горечь и обиду теперь, по прошествии многих лет, он не хотел умереть, не исправив кое-чего. Не поделившись образом, который открыли ему записи. Это был образ женщины, полной жизни, юмора, желаний — какой угодно, но не страдающей депрессией и не склонной к самоубийству. Тем не менее Майнер по опыту знал, что часто люди, которые минуту назад были полны воли к жизни и надежды, убивали себя решительно и безжалостно. А также и то, что человек может захотеть перестать жить, не желая умереть. И то, что желание смерти часто означает желание прекратить жизненные страдания, а не саму жизнь. Но он не хотел верить в это противоречие в случае с Мэрилин. Что-то в записях говорило ему, что она могла быть только убита.
Однако не эта мысль преследовала его больше всего. Различные гипотезы убийства убедили его в том, что виновники и мотивы этой казни, в самом факте которой уже давно никто не сомневался, уже никогда не будут раскрыты. Его заставила заговорить та роль, которую Гринсон сыграл в ночь убийства. Майнера преследовали вопросы, которые он не смел сформулировать, ему не давали покоя молчание психоаналитика, его убитое лицо, взгляд, который он, отвернувшись, бросил на застекленную дверь и бассейн своей виллы в Санта-Монике в тот мерцающе-пурпурный вечер, когда он задал ему вопрос:
