Прошло семь лет, и я до сих пор испытываю горечь потери. Не знаю, смогу ли когда-нибудь справиться с ней. Конечно, у Мэрилин было несколько терапевтов и до меня, но я снова и снова задаю себе вопрос: что я мог бы сделать, чтобы спасти ее? Возможно, это была своего рода мания величия — поверить, что мне удастся преуспеть там, где другие потерпели поражение. В давнем исследовании, посвященном патологическим игрокам, я выделил связь между потребностью игрока отдаваться на милость судьбе и его стремлением к всемогуществу. Возможно, мое решение заняться случаем Мэрилин Монро было всего лишь слишком амбициозной игрой, слишком смелой ставкой. Может быть, я хотел прославиться в веках как психоаналитик Мэрилин Монро. Возможно, в итоге игрок проиграл. Я думаю, что играл в покер, когда надо было играть в шахматы. Или не играть вовсе. Это было бедное создание, которому я пытался помочь и которое я в итоге ранил. Возможно, мой здравый рассудок затемнила моя потребность во всемогуществе. Конечно, я знал, что это был трудный случай, но что мне было делать? Направить ее к начинающему? Я знаю, что ее любовь была нарциссической и она, несомненно, питала ко мне ненависть, соразмерную с ее зависимостью. Но я забыл свой старый завет: «Каждый день осознанно и с полной ответственностью желай кому-нибудь смерти — и психоанализ тебе не потребуется».
Голливуд Хайтс,
Вудро Вильсон-драйв
апрель 1970 года
Имя психоаналитика не появляется ни в одном отчете о смерти актрисы Ингер Стивенс. Накануне своей смерти она была одета в серый брючный костюм, черную рубашку, а ее высокая прическа, как всегда напоминающая виртуозно взбитый мусс из белокурых кудрей, делала ее силуэт еще стройнее. Лицо ее было не грустнее, чем обычно, а во взгляде светло-голубых глаз сквозило холодное отчаяние. Ночью 30 апреля 1970 года ее нашла одна из подруг, Лола МакНелли. Ингер лежала без сознания в своем доме на Вудро Вильсон-драйв, почти на углу Малхолланд-драйв. Она открыла глаза и пробормотала что-то непонятное. Ее отвезли в больницу на машине «скорой помощи», но там обнаружили «мертвой по прибытии».
Следствие вел тот же коронер, который расследовал смерть Мэрилин, доктор Ногучи; он сделал заключение о передозировке барбитуратов. Были рассмотрены три гипотезы: убийство, замаскированное под самоубийство, сердечный приступ, случившийся вследствие принятия большого количества алкоголя и лекарств, удавшееся самоубийство. Условия смерти остались подозрительными: она только что подписала контракт на телевизионный сериал, название которого — «Самая смертельная игра» — приобретало странное звучание на фоне этого сведенного судорогой тела, валяющегося лицом вниз на полу кухни. В спальне ковер с пола был убран. Предвкушая съемки, она обзавелась новым гардеробом и, казалось, была обрадована этим возобновлением деятельности. Телефон стоял не в гостиной, как обычно, а в спальне, где не было телефонной розетки. На руке актрисы был синяк, на подбородке царапина, а в крови было обнаружено лекарство от астмы, которой она не страдала. Она пригласила к себе на ужин актера Берта Рейнольдса, которого не вызвали давать показания. Двенадцать лет спустя ему суждено было стать, по сценарию Мильтона Уэкслера и под режиссурой Берта Рейнольдса, «Мужчиной, который любил женщин». Уэкслер — не единственное связующее звено между умершей актрисой и голливудским психоанализом. Ее психоаналитиком долгое время был Ральф Гринсон.
