Тебе ли нс знать, что выборы у нас - чушь собачья? И так ясно, кого выберут. Без моей помощи. И председатели комиссий будут переписывать ночью протоколы столько раз, сколько нужно, чтобы совпали заданные показатели. Об этом все знают и молчат. Уже не от испуга - от лени и привычки терпеть, которая стала национальной чертой. На западе весело прут на демонстрации, а мы, наморщив лоб, возмущаемся полушепотом, на кухне, в узком кругу. Митинги на Пушкинской площади, организованные ряжеными народными радетелями, только щекочут власть, у которой всё решено и продумано, а шахматные фигуры давно расставлены на доске в нужной позиции. Наивные деревенские дурачки — вот мы кто, когда идём голосовать.
А чего ты хотела? Власть должна иметь ресурсы, чтобы решать главный вопрос — как сохранить власть. Но если ты ей служишь и живешь в этом государстве, не кусай руку, дающую хлеб.
Ляля прищурилась:
А обманывать власть можно? Прикидываться, что играешь в предложенную игру?
В устах дочери вопрос прозвучал неожиданно. Что-то она сообразила или где-то подхватила, скорее всего в школе. Подростки теперь много говорят такого, что нам в их возрасте в голову не приходило. Информированы слишком широко и понимают больше.
Но Виталий Сергеевич не сбился. Он поднял палец:
Умеючи всё можно. - И ещё раз подчеркнул: — Умеючи.
Это же рабская психология! - удивилась Ляля, поскольку подобного от отца не ожидала.
Полная свобода существует только на необитаемом острове, - сердито сказал Виталий Сергеевич и вышел, чтобы нс продолжать скользкий разговор, тем более притчу с порванными штанами сочинил по ходу дела. Успеха она нс имела, настолько далеко отстояла от действительности.
Отец Большакова был неграмотным крестьянином и в политике понимал мало, а то, что понимал (точнее, испытал на собственной шкуре), имело вектор, противоположный выдуманному эпизоду. Родителей и деда раскулачили, когда младшенький сын Витёк ещё под стол пешком ходил. Это его и спасло — успели пристроить в соседнее село к бедной троюродной тётке, которая вскорости сдала лишний рот в детдом. Но тётка была богобоязненной, а потому племяша навещала, даже тайком приветы передавала и письма от отца из Сибири, где здоровый работящий мужик с четырьмя взрослыми детьми и расторопной женой снова обзавелся крепким хозяйством и снова сделался зажиточным. Тогда семейство раскулачили вторично, и с тех пор больше весточек не приходило. Виталик, воспитанник детдома, перед Страной Советов оказался чист, а про родителей в анкетах писал - «отца с матерью не помню». Он, и правда, изгнал их из памяти. Нс он один. Так было принято, и совесть сш нс мучила. Близким рассказывал, что вся семья Большаковых в одну неделю померла от тифа, а он в то время у тётки гостил, потому и жив остался.
