Все же, под напором этих кристально-чистых глаз, специально натренированных для моего серьезнейшего выражения лица, она медленно вкладывает свою руку в мою. Она доверяет мне без вопросов, хотя я не сделал ничего, чтобы заработать такой подарок. Но, как и полагается эгоистичному ублюдку, коим и являюсь, я беру ее ладонь, поднимая ее на ноги. Мои пальцы импульсивно соединяются с ее, из-за чего в венах вздымается идущая вразрез смесь тревоги и комфорта. Я смотрю вниз, на наши сплетенные руки, когда мы оба отстраняемся друг от друга.
— Следуй за мной, — я хмурюсь, ведя ее к гостевому дому. Я нарушаю еще одно из своих правил: никогда не приводить домохозяек в свой дом.
— Не думаю, что мне следует быть здесь, — говорит Элли, заходя внутрь и осматривая мое жилье. Я знаю, что она видит: голые белые стены без фотографий, без характерных черт. Ничего, что показывало бы, какой я на самом деле. — Как долго ты живешь здесь?
— Около восьми лет, — отвечаю я, наблюдая за тем, как она пытается обуздать свою реакцию.
— О. Здесь так… чисто, — она посылает мне сочувствующую улыбку, затем опускает взгляд на пол.
Я хмурюсь. Я знаю, что она на самом деле имеет в виду — холодно и стерильно. И тот факт, что она испытывает потребность пожалеть меня, как будто я ниже нее по статусу, выводит меня из себя. Стоило мне подумать, что у нас с ней есть общие черты, что мы оба непонятые души в мире фальши и лжи, как в действительности она оказалась такой же, как и другие. Какой и была все это время. И как чертовски глупо с моей стороны было подумать иначе.
Я как раз собираюсь сказать ей, забрать эти печальные глазки и убираться отсюда на фиг, когда она, внезапно, поднимает глаза на меня, а на ее губах играет искренняя теплая улыбка.
— Не говори никому, — говорит она со смехом, — но я в некотором роде неряха. Серьезно. Чистота — это не моя сильная сторона. А уборка является частью учебного плана? Потому что мне кажется, я могла бы научиться у тебя одной или двум вещам.
Я выпускаю свое раздражение, облегченно выдыхая, и поворачиваюсь к кухне, чтобы спрятать свою улыбку. Дерьмо. Какого черта я улыбаюсь, как долбаный чеширский кот? И почему я нахожу ее признание таким чертовски очаровательным? Словно то, что она неряха, делает ее как бы... настоящей?
Без единого слова я подхожу к морозилке и вытаскиваю коробку на мраморную столешницу. Эллисон смотрит на коробку, затем на меня, и всего на мгновение, клянусь, я вижу слезы, застилающие ее глаза, перед тем как она их быстро смаргивает, скрывая лицо под завесой румянца.
