Молчание затянулось. Явственно ощущая, что краснеет, Мира наконец нарушила его:
— Простите, ради бога, что помешала вам. Я, правда, не хотела. Просто заметила, что вы долго сидите в неподвижности… и решила, что вам стало плохо. Неловко как‑то вышло…
— Не страшно! — он ободряюще похлопал девушку по плечу. Хотя Мира видела его впервые, это прикосновение отнюдь не показалось ей дерзким. — Я просто задумался… Нахлынули воспоминания, — мужчина на мгновение посерьезнел. — А вы молодец. Нечасто увидишь тех, кто проявляет сочувствие к незнакомым людям, все больше равнодушие.
— Я, пожалуй, пойду, — произнесла Мира, хотя уходить, по правде говоря, ей хотелось меньше всего на свете. — Не буду вас отвлекать. Еще раз простите за беспокойство.
— Я тоже пойду, — заметил он. — Довольно предаваться печали. Что было, то прошло. Прошлого не вернуть. И если те, кто были нам близки, оставили нас, то, наверное, и в этом есть какой‑то смысл.
Мира лишь кивнула, не зная, что можно ответить на такое высказывание.
Молодой человек приветливо улыбался ей, а она стояла на месте, не зная, что сказать или сделать, и чувствуя, как пылают щеки.
— Мира, — представилась она, протягивая руку.
Но мужчина не двинулся с места, и улыбка мгновенно исчезла с его лица.
— Смеетесь? — он пристально посмотрел в глаза девушке, и в его голосе послышались горечь и досада.
На этот раз пришел черед Миры злиться:
— А вот и нет! — девушка сверкнула глазами. — Почему все так реагируют? Это мое настоящее имя, его дали при рождении. Да, редкое. И что с того?
— Редкое… — эхом повторил он.
Вместо объяснений он указал на надгробную плиту, у которой провел столько времени.
С фотографии на Миру смотрело детское личико. Потом девушка взглянула на имя. «Мирра»… На другие надписи она уже не обращала внимания.
— Моя сестра, — пояснил он, и голос его звучал как‑то неестественно бесстрастно.
— Мое имя пишется с одним «р», — смущенно промолвила она, злясь на себя за то, что не может сказать ничего более умного.
— Ну, вот и замечательно, — произнес молодой человек, и черты лица его вновь смягчились. — А я Александр.
Взяв ее руку в свою, он к огромному удивлению девушки коснулся губами тыльной стороны ее ладони.
— Мне всегда казалось странным пожимать руку женщине, — заметил Александр, прочтя в ее глазах недоумение.
Девушка улыбнулась, не в силах удержаться от злорадной мысли. Если бы она сегодня надела свои мохеровые перчатки, он бы еще долго отплевывался от шерсти.
