— А как на это смотрят другие соседи?
— Так вышло, что соседние квартиры пустуют, так что в нашу дуэль никто не вмешивается. О, сегодня он будет особенно рад. Мой сосед — студент и сейчас как раз сдает сессию. Заряд бодрости — это именно то, что ему нужно!
— Но это же жестоко! — возмутилась Мира, мгновенно представив себя в положении парня.
— Поделом! Он тоже доставил мне немало неприятных минут.
Они вышли из дома, как всегда держась за руки, но против обыкновения, в полном молчании. До квартиры девушки было двадцать минут хода: по иронии судьбы, Мира и Александр жили неподалеку друг от друга.
Сумерки незаметно опустились на землю. Оживленные проспекты Воронежа еще кипели жизнью, но они шли дворами, и вокруг было поразительно тихо. Мира напряженно вглядывалась в темные кусты, неясные очертания которых вырисовывались в сгущающемся сумраке — в душе всколыхнулись неприятные воспоминания.
Вдруг внимание девушки привлекла фигура человека, неподвижно лежащего в палисаднике у одного из домов.
— Смотри! — Мира обратила внимание Александра на фигуру мужчины. — Что это с ним?
Девушка сделала шаг по направлению к распростертому на земле человеку, но ее спутник удержал ее за руку:
— Всего лишь пьяница.
— А если ему стало плохо?
— От него за километр разит алкоголем, — Александр не отпускал ее руки.
Словно в подтверждение его слов мужчина на земле заворочался и что‑то невнятно пробормотал.
— Я хотя бы вызову «скорую», — заметила Мира, наконец сдавшись попыткам Александра увезти ее от злополучного места.
Затем добавила, зло сверкнув на него глазами:
— Или, может быть, не дашь мне сделать и этого? Отнимешь сотовый?
— Поступай, как хочешь, — бросил ей Александр. В сумерках Мира не смогла разглядеть, как бледно было его лицо.
Мира так‑таки исполнила свое намерение и затем в сердцах произнесла:
— Ты сильно изменился, Александр. Я не узнаю тебя.
— Ошибаешься. Просто ты еще плохо меня знаешь, — это было сказано без вызова, злобы, напротив — с грустью.
Оставшуюся часть пути они провели в тягостном молчании.
Они остановились у подъезда дома Миры. Она была не местной, хотя Воронеж давно уже перестал быть для нее чужим, и теперь жила одна в квартире, доставшейся по наследству ее отцу. Его самого она не видела с тех пор, как он развелся с ее матерью — уже почти четыре года. Впрочем, он регулярно присылал ей деньги и звонил раз в несколько месяцев.
— Я пойду, — просто сказала она, ясно давая понять, что не пригласит на кофе и даже не поцелует как обычно на прощание в щеку.
