После вынужденных каникул, в Академии к нему стали относиться терпимее, где-то даже с сочувствием. Делали поблажки в дисциплине, смотрели сквозь пальцы на редкие неположенные отлучки, не задавали лишних вопросов. Дылда из выпускного попробовал пошутить на тему, не захочет ли осиротевший сынок продлить брачный контракт своего папочки. Алекс избил его прямо на школьном дворе — расчётливо, жестоко, так чтобы не покалечить, но причинить как можно больше боли. Это была последняя детская драка.
Вокруг юноши сложилась небольшая компания — четвёрка кадетов из тех, что ничем особым не выделялись, но вместе представляли некоторый авторитет. Алекс решал, что они будут смотреть и как развлекаться, когда они выбираются в город, давал оценку подружкам приятелей и их новым приобретениям, выслушивал их обиды и вступался за них перед старшими. И при этом каждый день помнил про свою цель. Он учился слушать людей и понимать их — ведь капитан это сердце и мозг корабля, а команда обычно состоит из таких вот, недалёких и не слишком приятных парней. Они умеют летать, прокладывать курс, чинить и отлаживать грандиозные механизмы — что ещё, кроме чести, нужно белому человеку? Тому кто не видит следа на песке, не слышит шелеста рыбы и не чувствует кожей, с какого порыва ветра переменится вдруг погода? По ночам он по-прежнему видел себя в корабле, разрывающим железную оболочку. Думал даже попросить в лазарете снотворное…
А потом он увидел Розу и захотел сорвать. Как-то вечером они с приятелями вперевалочку шли по Бродвею. И уткнулись жадными взглядами в бесстыже алеющую афишу клуба «Джанг». Юбки женщины разлетались, родинка у губы темнела, дразнясь. Музыка, доносящаяся из ресторана, наполняла фигуру движением — казалось, прекрасная танцовщица вот-вот соскользнёт на брусчатку и топнет изящной ножкой — пошли! Они долго стояли, слушали, исподтишка завистливо разглядывали витрину и входящих в стеклянные двери гостей. По законам бесфуражечных кадетов не пускали в злачные заведения, по крайней мере на главных улицах. Оставалось нюхать воздух, полный лакомых запахов, притоптывать в такт музыке и упоённо мечтать. Один из мальчишек сказал, что поднести Розе цветы стоит сто кредо, а потанцевать с ней и пригласить на ужин — полторы тысячи. «А переспать — две» — заметил другой, прыщавый хвастун — «Мой старший брат пробовал».
— Да? А когда? И как его звали, милый? Если он похож на тебя, я бы его запомнила, — раздался смеющийся голос. Смуглокожая, медноволосая, стремительная как птица танцовщица возникла рядом с кадетами как будто из пустоты. От неё сладко пахло гвоздикой, мускусом и свежим, здоровым потом. Серебристые юбки танцевали при каждом шаге, на руках позвякивали браслеты, на изумительной шее висел, колыхаясь на невесомой цепочке, тоненький лунный серп.
