Рядом стоял побелевший, с затравленными глазами Митя Мишин.
Раздалось завывание милицейской сирены, и в подъезд ворвались два молоденьких белобрысых сержанта. Я показал глазами на отскочившего к стене Семушкина, и они, быстро подхватив его под руки, вывели из подъезда.
— В отдел его, мы будем позже, — кинул я вслед.
22 часа 33 минуты
На город спускалась ночь. Изредка хлопали двери подъездов. Последние прохожие возвращались домой. Город погружался в сон. Мы молча стояли на крыльце и курили.
— Николай, объясни, как это тебе пришло в голову? — затушив сигарету, спросил Семен.
Я не знал, что ответить, как объяснить то внезапное внутреннее озарение, когда напряженная работа мозга, неоднократное сопоставление фактов приводит к единственно верному решению? Скорее всего, это и называется интуицией. Я знал одно — последним толчком послужил звонок Семена. Фамилия Семушкин заставила меня вспомнить и «С» на записке, и этикетку «Монтана», и то, что джинсами спекулировали и убитый Никольский, и Мишин. Я представил себе следующий ход «С». Я мог ошибиться и вызвать насмешки со стороны Снегирева, но я не имел права отбросить возникшую догадку, не проверив ее, так как мое бездействие могло стоить человеку жизни. Вот тогда-то я и бросился звонить… Но сейчас, сразу после случившегося, я не мог внятно растолковать это, и не нашел ничего лучшего, как отделаться весьма непритязательной шуткой.
— Читай Конан Дойля, — улыбнулся я. — Дедукция, Семен, дедукция…
— Ладно, Шерлок Холмс, — хлопнул меня по плечу Снегирев. — Идем к Мишину, а то он уже, наверное, заждался своего спасителя.
22 часа 41 минута
Дверь в квартиру была приоткрыта. Семен толкнул ее и пропустил меня вперед. Мишин сидел за столом, уронив голову на руки. Услышав наши шаги, он поднял ее. Лицо его все еще было бледно. С трудом разжав пересохшие губы, Мишин, еле ворочая языком, начал:
— За что он меня?.. Я же для него… я же ему… А он, он убить меня хотел! Сволочь! Подонок! — последние слова Мишин уже выкрикивал, подпрыгивая на стуле.
— Не надо истерик! Сядь! — процедил я.
Хотя сказано это было тихо, Мишин сразу обмяк и только пробормотал:
— За что? За что?..
— Надо думать, есть за что, — жестко бросил Семен.
— Нет, нет, — кинул умоляющий взгляд Мишин, — я ему ничего плохого не сделал!
Мы промолчали.
— Вы все знаете?! — горестно вздохнув, он сам же ответил: — Конечно, знаете. Иначе, зачем бы вы здесь оказались?
Видимо, он решил, что нам все известно о его делишках, и мы приехали только за тем, чтобы задержать его за спекуляцию, и случайно спасли ему жизнь. Разубеждать Мишина мы не стали.
