— Никольский, — подсказал Лыков.
Семен кивнул:
— Точно, Никольский… И как он поживает?
— Не знаю, — повел плечами Лыков.
— Ну-у… — укоризненно протянул Семен.
Лыков опустил голову и, глядя исподлобья, выдавил:
— Ребята говорили, должен сегодня появиться… с товаром, — и, увидев вопросительно поднятые брови Снегирева, пояснил: — Со штанами, будто сами не знаете, что он другим не занимается.
Снегирев удовлетворенно кивнул с видом человека, которому известно многое. Я вклинился в беседу:
— Владислав, кто такой Мишаня?
— Митя Мишин, музыкант из «Меридиана», — изумленно взглянул на меня Лыков, дескать, не знать Мишаню!
— Зачем он занимал деньги? — спросил я.
— Не знаю.
— Сколько?
— Полторы тысячи.
— Владик, а зачем ему столько? — тут же спросил Снегирев.
— Не знаю.
Чувствовалось, что Лыков начинает выходить из себя, сообразив, что поддавшись темпу вопросов, невольно стал говорить то, чего ему совсем не хотелось. Он мог замкнуться, и это тонко уловил Семен.
— Владислав, — улыбнулся он, — не темни… нам нужна твоя помощь.
Лыков покрутил головой, словно ему стал тесен воротник.
— Я и не темню, — уже спокойнее проговорил он. — Мишане привезли джинсы, много, а денег не хватило, вот он и прибежал ко мне… Только не надо впутывать меня в эту историю, я здесь ни при чем. — Он перевел умоляющий взгляд на меня.
Я не отреагировал на его мольбу и жестко бросил:
— Адреса Мишина и Никольского?
Лыков стал заискивающе объяснять, где живет Мишин. Адреса Никольского он не знал, сказал только, что тот живет где-то у нового моста через Обь.
11 часов 13 минут
В машине, развалившись на сиденье, я с деланным оживлением обратился к Снегиреву:
— Ну что, судьба ведет нас к Никольскому?!
— Не знаю, кого и куда она ведет, — нахмурился он, — а меня лично — под огонь жениных батарей, — и, не дожидаясь моих возражений, твердо заявил: — Все, еду домой!
Зная, что не выпущу его из рук, что он и сам не сможет бросить начатое расследование, что оба мы, как говорится, затравились этим делом, я не стал переубеждать Семена.
— Ладно, только подбрось меня до отдела, — спокойно сказал я.
Снегирев недоверчиво покосился на меня и повернул ключ зажигания. Всю дорогу он, насупившись, молчал, а я не дразнил его разговорами. Подрулив к РОВД, Семен сам нарушил молчание:
— Николай, ты иди, а я за бутербродами сбегаю.
— На дачу возьмете? — сделал я недоумевающее лицо.
Семен от такого нахальства оторопел и хотел, видимо, ответить тем же, но передумал и миролюбиво сказал:
