Конечно, любой мало-мальски интеллигентный человек, особенно шапочно знакомый с законами драматургии, в этом месте усмехнется с видом знатока и крякнет презрительно: ну вот, так я и знал! Дескать, что и следовало доказать. И еще непременно припомнит знаменитое ружье, которое в первом акте преспокойно висело на стене в качестве детали интерьера, а в последнем взяло да и выпалило. Только при чем тут драматургия, если это самое ружье изобрели как раз для того, чтобы оно стреляло, а вовсе не для украшения быта?
А теперь вообразите такую безрадостную картину. Зареванный Вице, не шевелясь, валяется на полу, Коза — без кровинки в лице — сидит, прижавшись к стене, запрокинув голову и страдальчески закусив посиневшие губы, а из комнаты истерично голосит связанная мною Медуза горгона:
— Убили! Суки! Убили!
Уже вообразили? Ну тогда мне не понадобится растекаться мыслию по древу, чтобы описать то, что произошло со мной сразу после того, как я поняла, чем закончилась наша с Козой потасовка. Я с ужасом посмотрела на пистолет, который мне удалось отнять, на свою же беду, хватанула ртом воздуху и без чувств рухнула на неподвижное тело второго человека в городе. Кого из двоих я ненароком грохнула, пульсировало в моем меркнущем сознании, или… Или обоих сразу?
…Какое-то время мне было относительно комфортно, поскольку пребывание в обморочном состоянии пусть и кратковременно, но освобождает от душевных мук и угрызений совести, а потом стало как-то зябко и неуютно. Поежившись, я нехотя открыла глаза и увидела Козу с красным пластмассовым ведерком в руках, из которого она щедро, как рассаду, поливала меня водой.
— Ну слава богу, живая! — неожиданно радостно воскликнула она.
Я ничего не сказала, а подумала точно так же. Слава богу, Коза живая. По крайней мере одним трупом на моей совести меньше. А вот когда подо мной неуклюже закопошился Вице, я была уже на пути на седьмое небо.
— Господи, твоя воля! — воздела я руки к небу. Ну к потолку, какая разница. — И с этим все в порядке!
— А что этому придурку сделается? — сплюнула себе под ноги Коза и поставила ведро на пол.
— Черт, как я испугалась. — Я слезла с пребывающего в прострации Вице и поискала взглядом пистолет.
— Да вот он, — Коза наподдала пушку ногой, — не бойся, он мне больше не нужен. Теперь уже не нужен. Настроение пропало. Не трону я этих гаденышей, пусть живут.
— Очень разумное решение, — похвалила я ее, но пистолет все-таки подняла, осторожненько так, двумя пальчиками.
