А уже завтра Жанка сотрясалась в рыданиях, с трудом выговаривая сквозь безутешные слезы:
— Замели… Порфирия замели… Опять…
Ну, для вас, конечно, не секрет, как я отношусь к этому проходимцу, тем не менее Жанкино сообщение меня не порадовало. Поскольку то обстоятельство, что Порфирия вновь назначили крайним, лишало меня последней, пусть и довольно призрачной надежды на следователя Кошмарова. А также на то, что настоящий преступник когда-нибудь найдется. Короче говоря, я окончательно прозрела по части перспектив дальнейшего расследования, а уж какой эффект это прозрение произвело на меня в свете последних событий (я имею в виду подброшенные мне под дверь «подарочки»), можете себе вообразить.
— Прикинь… — стонала Жанка. — У… Устроили у него обыск… Нашли… Нашли черные… Даже не чулки… А колготки… Мои… К тому же дырявые…
— Черт знает что! — Я закусила нижнюю губу. Всегда подозревала, что в наших органах не комиссары Мегрэ собрались, и вот вам, пожалуйста, лишнее тому подтверждение. — Но ты хоть сказала, что это твои колготки?
— Сказала… — жалобно промычала Жанка. — Но они… даже… слушать… не стали…
Ну что ж, все ясно. Следователь Кошмаров наверняка получил нагоняй от начальства и твердо решил сделать окончательную ставку на Порфирия. Ведь как ни крути, а лучшей кандидатуры-то не найти, особенно если не искать. Сидеть себе преспокойненько и холить-лелеять свой трудовой геморрой. Чем, собственно, и занимается наш уважаемый сыщик.
— Ну хватит реветь! — одернула я Жанку. — Давай лучше думать, как вырвать твоего Айвазовского из кровожадных лап неразборчивой российской Фемиды.
— Ты это… не шутишь? — Жанка громко хлюпнула носом.
— Интересно, на кой бы черт мне шутить!
— Ну… Я думала, ты на Порфирия обиду затаила… За то, что он наплел в эфире… — пробормотала Жанка.
— Может, и затаила, — я не стала кривить душой понапрасну, — только одно другому не мешает. Так случилось, что наши интересы совпали, ясно тебе? Я все равно вычислю, какой гад подбросил мне это поганое барахлишко, а следовательно, вольно или невольно посодействую освобождению твоего узника совести.
— Маринка! Мариночка! — Жанка полезла ко мне с лобызаниями, и мне пришлось потратить немало сил на то, чтобы отбиться от нее. А потом, уже слегка утихомирившись, она стала одолевать меня вопросами. — А как… Как ты будешь его вычислять?
