Наглая сводня, получив пощечины своими собственными подметками, закутавшись, поспешила удалиться.
Поров, вернувшись в комнату, застал дочь свою безмолвной, мрачной и суровой.
— Раиса! — тихо позвал он ее.
Молодая девушка повернулась к отцу бледным личиком.
— Твоя честь чего-нибудь да стоит, раз хотели купить молчание! Но будь спокойна, мы отомстим!
Раиса хотела обнять отца, но вдруг, закрыв лицо рунами, упала без чувств на пол.
— Боже! Она умерла! — вскрикнула, вбегая, горничная.
Отец, наклонясь к дочери, слушал сердце — оно билось.
— Нет, — сказал он, — мы приведем ее в чувство! Это моя дочь, и она не умрет, пока мы не отомстим!
Действительно, через несколько минут Раиса открыла глаза, слезы потоком хлынули из ее глаз, и это облегчило ее…
Поров, зайдя однажды в полицию узнать о ходе своего дела, услышал, что ничего не найдено.
— Ничего? — переспросил настойчиво старик.
— Ничего, — сухо ответил чиновник. — У нас много дела и без того, чтобы отыскивать гусаров! Вчера, чего никогда еще не случалось, украли образ из церкви! Это более важно!
— В таком случае, излишним будет себя беспокоить? — спросил Поров.
Чиновник пожал плечами.
— Хорошо! Честь имею кланяться!
— До свидания! — ответил чиновник.
Поров вышел той же спокойной походкой.
— Стоило столько потерять труда, чтоб уйти ни с чем! — с состраданием произнес чиновник. — Я думал, что он все здесь переломает, и вдруг ничего! Старый колпак!
И чиновник возвратился к своим обязанностям.
Поров, вернувшись домой, нежно поцеловал дочь и рассказал ей о случившемся.
— Но погоди, не горюй, еще не все потеряно, — сказал он в заключение. — Мы имеем впереди еще государя!
Грецки и его товарищи охотно пожертвовали деньги и были сильно огорчены, когда по прошествии трех дней Адина возвратила их. Старуха умолчала о последствиях своего посещения, а Поров, находившийся под невидимым надзором, был освобожден от него, показав вид, что не обращает внимания на ход своего расследования. Он более не занимался поданной жалобой, лежавшей в канцелярии управления под сукном, поэтому все вскоре забыли о ней.
Шум, произведенный в Петербурге этим происшествием, вскоре успокоился, и общее внимание было обращено на покражу образа из церкви. Поров воспользовался этим, чтобы хоть на время скрыть себя от всеобщего внимания. Зная, что поспешность может ему только повредить, он собирал сведения осторожно, потихоньку. Уверенный, что только один государь окажет ему справедливость, он отыскивал способ принести свою просьбу.
