Въ тотъ же день въ полночь послѣ обычнаго пиршества Конрада отвели въ заколдованную комнату и оставили тамъ одного.
Проснувшись на слѣдующее утро, онъ оглядѣлся, и сердце его замерло отъ ужаса, до того перемѣнился видъ всей его комнаты. Стѣны были покрыты плѣсенью и старою, пыльною паутиною; занавѣсы и постельное бѣлье сгнили; расхлябанная мебель грозила развалиться въ куски. Онъ вскочилъ съ кровати, но дрожащія колѣни его подогнулись, и онъ упалъ на полъ.
«Эта слабость есть слѣдствіе старости», — подумалъ онъ.
Поднявшись, онъ взялъ свое платье. Но, Боже, какой видъ оно имѣло! Краска на матеріи полиняла и все оно такъ и дралось, едва онъ до него дотрогивался. Трясясь отъ страха, онъ вышелъ въ корридоръ и направился по немъ въ большой залъ. Тамъ онъ встрѣтился съ какимъ-то среднихъ лѣтъ незнакомцемъ благородной наружности, который остановился и съ удивленіемъ смотрѣлъ на него.
— Милостивый государь, — обратился къ нему Конрадъ, — вызовите пожалуйста сюда графа Ульриха.
— Графа Ульриха? — удивленно спросилъ незнакомецъ.
— Да, если бы вы были такъ добры.
— Вильгельмъ! — позвалъ незнакомецъ. И когда на его зовъ явился молодой прислужникъ, то сказалъ ему:
— Развѣ есть между гостями графъ Ульрихъ?
— Я не знаю такого имени, — былъ отвѣтъ.
— Но, — воскликнулъ запинаясь Конрадъ, — я говорю не про гостей, а про владѣльца замка, сэръ.
Обмѣнявшись съ прислужникомъ недоумѣвающимъ взглядомъ, незнакомецъ сказалъ:
— Я владѣлецъ этого замка.
— Давно ли, сэръ?
— Со времени смерти моего отца, добраго графа Ульриха — вотъ уже около сорока лѣтъ.
Опустившись на скамью, Конрадъ закрылъ руками лицо и со стономъ принялся раскачиваться всѣмъ своимъ корпусомъ. Незнакомецъ тихо сказалъ прислужнику:
— Я боюсь, что бѣдняга сошелъ съума. Позови кого-нибудь.
Тотчасъ же собрался народъ и, столпивишсь около Конрада, переговаривался шепотомъ. Внимательно посмотрѣвъ имъ въ лицо, Конрадъ покачалъ головою и печально сказалъ:
— Нѣтъ, никого изъ васъ я не знаю. Я старъ и одинокъ на свѣтѣ. Всѣ, кого я зналъ и любилъ, когда-то умерли. Но, вѣроятно, нѣкоторые изъ васъ могутъ дать мнѣ о нихъ нѣкоторыя свѣдѣнія.
Тогда изъ толпы отдѣлилось нѣсколько мужчинъ и женщинъ, которые вызвались сообщить ему, что знали о прежнихъ друзьяхъ его, если онъ назоветъ ихъ по имени. Про кого онъ не спрашивалъ, отвѣтъ былъ одинъ: тотъ умеръ 10 лѣтъ назадъ, тотъ двадцать, а тотъ тридцать лѣтъ назадъ. Каждый послѣдующій ударъ поражалъ его все сильнѣе и сильнѣе, чѣмъ предыдущіе.
