Знание-сила, 1999 № 04 (862) | страница 22

Не менее важно и другое: штормы, пурга надолго отрезали человека от всего живого, и углубленная работа – резьба, гравировка – снимала нервное напряжение, психологическую усталость, страх. Не в этом ли одна из причин особого характера древнеберингоморского орнамента, во многом перекликающегося с орнаментами Приамурья и Китая и вместе с тем состоящего из множества мелких, едва различимых невооруженным глазом, но всегда тщательно проработанных элементов?

Включив фактор «древних цивилизаций Востока» в число наиболее важных предпосылок возникновения древнеберинго морс кой культуры, мы получаем ответы сразу на два вопроса. Становится понятным, почему «полярная цивилизация» сформировалась в прибрежных районах Чукотки и Аляски, а не в каком-то другом ареале огромного полярного мира, населенного эскимосами. Сюда, на крайний северо- восток Азиатского континента, крайний северо-запад Америки, а не в Канадскую Арктику или Гренландию, в первую очередь проникали культурные влияния из Китая, Японии, Приамурья, Южной Сибири.

Проясняется ситуация и с нижней хронологической границей древнеберингоморской культуры. Древнеберингоморская культура не случайно сложилась в середине I тысячелетия до нашей эры. Именно в этот исторический период в Северной Пацифике на многотысячекилометровом пространстве от Сахалина и Хоккайдо, от Кореи и Приморья протянулась на север, через Курилы и Камчатку, целая цепь культур с приморской ориентацией. Иными словами, появился реальный «информационный канал», соединивший Арктику, край света, с крупными культурными центрами Древнего мира.

Древние зверобои Берингова пролива изготавливали из моржового клыка даже игольники и иголки.

Возникнув более двух тысяч лет назад, достигнув расцвета в начале I тысячелетия нашей эры, оказав заметное влияние на развитие различных сообществ морских арктических зверобоев далеко за пределами Берингова пролива, «полярная цивилизация» стала в VIII-X веках нашей эры клониться к упадку. Эквенские находки дают возможность увидеть, как постепенно она утрачивает присущий ей изначально поисковый характер. Нивелируются субкультурные различия, исчезает былое многообразие гарпунных наконечников и «крылатых предметов», в скульптуре утверждаются лаконичные, условные образы, из орнаментальных узоров уходят десятки изящных, сложных по конфигурации мотивов. Возможно, это был достаточно закономерный процесс трансформации пробных форм в устоявшиеся, более практичные и простые, но факт остается фактом; на смену творчеству, эксперименту, риску приходят стагнация, шаблон, отказ от поиска не известных ранее решений.