И на других миниатюрах были те же маленькие узкоглазые люди в чалмах. Они то сидели так же в ряд, то были верхом на конях... Но каждый раз их руки были одинаково вытянуты вперед.
...И тут Гулам Гусейнли вспомнил, что еще много лет назад, в студенческие годы, он видел эти же миниатюры в этом же музее.
Но, удивительно - тогда они были скульптурами... Ему даже вспомнилось, как одну из них он обходил вокруг, чтобы рассмотреть ее с разных точек... И еще он точно помнил, что тогда в руках этих узкоглазых людей были стрелы.
...Зал постепенно заполнялся, гул голосов становился все громче. Мужчины в клетчатых пиджаках, с тростями в руках, беспокойно расхаживали по залу, пыхтя трубками. Каждого вошедшего встречали, как человека, потерянного много лет назад и вот теперь вновь обретенного, растроганно, со сдерживаемым волнением, проявить которое им мешает воспитание...
Женщины с косами, уперев руки в бока и ритмично постукивая каблуками по мраморному полу. Казалось, они с трудом сдерживают желание раскинуть руки в стороны и пуститься в пляс...
Что-то назревает... - подумал Гулам Гусейнли и опять почувствовал, как сильней забилось сердце. - ...Это все подготовка к чему-то... начало чего... Как же он до сих пор не понял этого?.. В этом старинном очаге культуры что-то должно произойти. Эти люди, нашедшие здесь приют, это некое подобие секты собрались не на обычный творческий вечер. Творческий вечер - только предлог...
Гулам Гусейнли попытался представить себе, что могут здесь сделать члены этой тайной секты, и у него от волнения потемнело в глазах.
...Он встал и оглянулся. Никто не обратил на него внимания...
Но только он собрался двинуться к выходу, как увидел в дверях бледное лицо Биткина с охапкой огромных букетов в руках внимательно оглядывающего собрание...
Скромной походкой под аплодисменты собравшихся Биткин вошел в зал, раздавая букеты встречающим его женщинам. Его сопровождали несколько светловолосых людей в черных костюмах.
Биткин опять был в черных очах. Он сел в приготовленное для него большое бордовое кресло с высокой спинкой, закинул ногу за ногу и из-под темных стекол очков посмотрел в зал.
Гуламу Гусейнли вдруг показалось, что взгляд Биткина устремлен не на кого-нибудь, а именно на него. Словно поэт старается понять именно его реакцию.
Гулам Гусейнли огляделся. Лица присутствующих были бледны от волнения. Казалось, они ждут только мгновения, когда можно будет выплеснуть скопившуюся в их душах печаль, страдание, зарыдать, выплюнуть душащий их комок в горле. И это мгновение было совсем близко... Это Гулам Гусейнли понял, когда стоявшие вдоль стен студенты вдруг по чьей-то команде хором запели какой-то русский романс...
