Неизвестный Нью-Йорк. История. Легенды. Предания | страница 4
Где кончается «зона благоденствия»
Гарлем расположен на северо-востоке нью-йоркского острова Манхэттен.
Пятая авеню делит его на Центральный и Восточный округ. В Центральном более 96 процентов жителей — чернокожие.
В двадцатых годах XVII века голландцы основали на месте нынешнего Нью-Йорка свою колонию — Новый Амстердам. А в 1636 году выходцы из нидерландского городка Гарлем построили деревню Новый Гарлем, которая в 1731-м была присоединена к Нью-Йорку.
Манхэттен, что означает «скалистая местность», тянется вдоль реки Гудзон примерно на 21 километр. Ширина острова не превышает четырех километров. Здесь находятся районы, кварталы, здания, известные даже тем, кто никогда не бывал в Нью-Йорке: Уолл-стрит, Национальный мемориал Федерал-холл, Бродвей, Чайнатаун, Гринвич-Виллидж, знаменитые небоскребы и скверы…
Англичане, захватившие во второй половине XVII века голландскую колонию Новый Амстердам, переименовали ее в Нью-Йорк. Один богатый торговец, прибывший из Лондона, приказал изготовить меч из чистого золота. Из друидских преданий он знал, что закопанное золотое оружие сбережет землю для ее хозяев.
Может быть, друиды были правы. Где конкретно лондонский торговец зарыл меч, — даже его родные не знали. Но Манхэттен остался землей предприимчивых англосаксов.
Примерно в то же время, когда бывшая голландская колония стала называться Нью-Йорком, сюда начался постоянный завоз рабов из Африки. А в 1776 году эти невольники составляли почти 20 процентов жителей британской колонии Северной Америки.
Вашингтон Ирвинг писал о рабах, доставленных в Нью-Йорк из Африки: «Эти негры, подобно монахам в Средние века, представляют сущий кладезь познаний обо всей округе, и будучи более предприимчивыми и сведущими, чем их хозяева, ведут всю иностранную торговлю, совершая частые путешествия в город в челноках, груженных устрицами, пахтаньем и капустой.
Они великие астрологи и предсказывают изменения погоды почти так же точно, как календарь; кроме того, они прекрасно играют на трехструнной скрипке; свист их почти столь же могуществен, как прославленная лира Орфея, ибо ни одна лошадь, ни один бык в округе, запряженный в плуг или в телегу, не тронутся с места, пока не услышат хорошо знакомый им свист их черного погонщика и товарища. А благодаря удивительной сноровке, с которой они считают на пальцах, к ним относятся с не меньшим почтением, чем относились когда-то к ученикам Пифагора, знакомым с тайнами священных четверок чисел».