пригрозил, что посадит его в тюрьму.
Начальник снова предложил Ибрагиму свою помощь, хоть и жаловался на бедность.
— Мне хочется выручить тебя, но я ведь и сам не знаю, как заплачу налоги. Времена тяжелые, а с правительством шутки плохи. Надо бы посоветоваться с братом.
На этот раз Ибрагим решительно отказался от ссуды: уж лучше задолжать государству.
Три дня спустя его рассчитали за лень и дурное поведение. Начальник сообщил ему об увольнении через Амируша, стукача их артели. При этом он распорядился выдать Ибрагиму двести франков — за неполную неделю.
Пятьдесят франков, которые Ибрагим зарабатывал, унижаясь, подавляя в себе бешенство, изнемогая от усталости и ломоты, позволяли семье его наполнять желудок грубой похлебкой, в которую засыпали чуточку муки и много отрубей. Что же с ними станется теперь, когда не будет и этого скудного пропитания?
По совету матери Ибрагим выучил несколько молитв и теперь неуклонно пять раз в день, повернувшись в сторону Мекки, обращался к милосердному аллаху с молитвой на арабском языке, хотя и не понимал в ней ни слова.
Вскоре истек срок возврата первого долга начальнику. Денег у Ибрагима не было, но начальник проявил неожиданную доброжелательность: решено было причислить проценты к ссуде и составить новую расписку, по которой Ибрагим обязывался вернуть деньги через три месяца, одновременно с погашением второго долга. А чтобы брат не возмущался, узнав о такой льготе, решили повысить проценты до тридцати и распространить это на всю сумму долга.
Ибрагим жил случайными заработками, покупал и перепродавал на базаре всевозможное старье: мать его торговала яйцами, Секура опять стала прясть шерсть. Теперь они жили впроголодь, а то и вовсе ничего не ели по нескольку дней. Секуре пришлось еще раз обратиться к Аази. Жена знала, что ждать ей теперь от меня уже нечего, но все же старалась вызвать во мне сочувствие к судьбе Ку, нашей общей подружки по Таазасту.
Но однажды Ибрагим чуть было не разбогател вдруг, по крайней мере на некоторое время. Случилось это в тот вечер, когда Равех, уже в поздний час, вызвал его на площадь.
Равех сразу же сказал, что хочет предложить ему работу. Вел он себя как-то странно, с непонятной осторожностью: прежде чем заговорить, внимательно осмотрелся по сторонам, убедился, что на площади Паломников нет ни души, и в конце концов потащил Ибрагима в мечеть, где им «будет удобнее». Подумать только! В такое время, когда вообще все спят!
