Прошли годы. Мы давно не виделись. Обменивались короткими письмами, открытками. Я следил за его судьбой по алжирским и французским газетам. Знал, что он работает, что не все просто и безоблачно в университете, где он преподает, что огорчений и забот хватает… И вот бандероль, несколько слов знакомым почерком… Новый роман.
Мулуд Маммери в этом романе продолжает восхождение к вершинам. Не старея — а ему уже семьдесят! Не располагаясь на длительный привал, не теряя ориентиров, а становясь все проницательнее.
В романе остро стоят вопросы о современной роли религии, ислама, в частности, о политическом, социальном и культурном звучании арабизации, проводимой в Алжире, где треть населения — не арабы, о бюрократизации государственного аппарата, об активизации буржуазного сознания. Может быть, он, мудрый, прозорливый философ, предугадывал, что будет так? Может быть. Он не прячет ни горечи своей, ни сарказма, но и не злорадствует. Его любовь к Алжиру стала за эти годы еще более страстной, требовательной, преданной. Ранимой тоже. Он любуется красотой Сахары, ее жителями, преисполненными гордого достоинства, критически вглядывается в глаза участников перехода: арабов, берберов, кочевников-туарегов, французов, безбожников, которые нашли для себя все и навсегда, верующих, которые ищут своего бога в пустыне и там теряют его. Сахара обнажает каждого в его благородстве. Или в низости. И каждому меняет тропу, которую он торит в жизни.
Это не беллетристика, низводящая личность до функции персонажа — главного, второстепенного, положительного, отрицательного. Это — жизнь. Жизнь на переходе. Зачем переход? Куда переход? Кто, не зная устали, идет впереди, увлекая за собой остальных? Кто ведомые и хотят ли они быть ведомыми? Как отличить мираж от оазиса? А может быть, жизнь не обязательно и не всегда пустыня? Может быть, где-то в ней произрастает ветвистое вечное древо гармонии, добра, взаимопонимания? Древо истины, наконец, жажда которой так мучит в пустыне уходящего времени?
…Мурад, в которого, смею догадаться, перевоплотился Мокран из «Забытого холма», Арезки из «Сна праведника», Башир из «Опиума и дубинки», вместо требуемой в номер газеты заметки на какую-нибудь «культурную тему», пишет свое прозрение пустыни и людского каравана. Без этой поэмы романа бы не было.
«Как обычно бывает в таких случаях, впереди шагали герои. Вдохновенные и одинокие, они целыми днями боролись с бесконечно возникавшими на их пути препятствиями, а ночами считали звезды… позади них плотно слипшееся стадо задыхалось в своей шерсти под палящим солнцем, ревностно следя при этом за тем, чтобы ряды его оставались сомкнутыми. Так уж положено судьбой: герои умирают молодыми и одинокими. Бараны, правда, тоже умирают, но герои, не раздумывая, бросаются навстречу смерти, сгорая, подобно сбившимся с пути метеорам, а бараны цепляются за жизнь до последней капли крови… герои, занятые поисками дороги, расчищают ее или прокладывают заново, а иногда просто считают звезды, никогда не оглядываясь назад…»
