Наша разношерстная группа далеко растянулась вдоль реки. Понадобилось немало народу, чтобы погрузить на мулов кастрюли, котелки, миски, блюда, кувшины, жерди, большие шерстяные одеяла и тамбурины для женского праздника.
Ку была с нами. Детей она усадила на осла, которого вел наш самый молодой пастух. Ибрагим прикрыл свое бескурковое ружье широким белым бурнусом. Аази была в будничном платье. Идир, не дожидаясь нас, отправился вперед, когда на темно-синем небе еще мерцало несколько запоздалых звезд.
Выкрики мужчин, и безудержный смех Ку, и детский плач, и звонкий голос Акли, отдававшего распоряжения, и посвист Менаша, который подзывал к себе Бенито, не перестававшего лаять, — все это сливалось в невообразимый шум. Я оглянулся. В конце нашего шествия нищие образовали нечто вроде длинного шлейфа из черных заплатанных лохмотьев, безобразных, изувеченных тел и толстых, сучковатых посохов — спутников босых ног. Иной раз изумленные девушки робко ощупывали шелковый наряд Давды. Опьянев от духов и ярких красок этой сказочно прекрасной женщины, одна из девушек в конце концов жадно приникла к ее руке. Вместе с нами шла старуха, дрожащим, надтреснутым голосом она осыпала Давду добрыми пожеланиями, в которых, как припев, слышалось: «Да пошлет тебе аллах младенца». Старуха эта приходила к Давде за водой как свой человек и знала, что за тайная скорбь снедает жену Акли: Давда, как и Аази, была бездетна.
У реки мы остановились и стали ждать, пока не соберутся все.
— Почему бы не переправиться сразу? С нами мужчины не хуже других, — предложила Давда, обращаясь к Ку.
— А почему бы не подождать? Они-то ведь нас ждали.
Ку боялась за своих детей.
— А, понимаю! Дрожишь за мужа. Ну а я переправлюсь сейчас же, с Менашем: он ничего не боится.
Менаш пристально взглянул на нее, побелел и ни слова не ответил.
— Лучше бы подождать, — сказал Акли, — у нас много скота, да и работа кончена, спешить некуда.
Давда метнула на него странный взгляд; трудно сказать, чего больше было в этом взгляде: презрения или жалости. Тогда Акли обратился ко мне:
— А ты как думаешь?
Но прежде, чем я успел ответить, Давда сказала:
— Правда ведь, Менаш, ты поможешь мне переправиться?
— Помогу, — ответил тот как бы сквозь сон, крепко сжав побледневшие губы.
Менаш шагнул вперед, как будто не понимая, что делает. Давда уже зажала в ногах подол платья и протянула ему руку. Он машинально принял ее и вошел в воду. Он заслонял собою течение, чтобы оно не сбило Давду, но уровень воды был невысок: даже на самой середине было не глубже чем по пояс. К тому же Давда крепко стояла на ногах. Они шли наискось, чтобы легче было выдержать напор воды. Давда, ухватившись за его руку, без умолку тараторила, а он продвигался молча, широко расставляя ноги и не отрывая глаз от другого берега.
