Владимир (со злостью несколько раз пинает стул). Как бы я хотел, чтоб ты так и осталась лежать на полу, парализованная или навеки жертва падучей.
Нелли подползает к высокому столику и поднимает из стеклянных осколков револьвер. Владимир наблюдает за ней, затем быстро бежит на цыпочках к кровати и там прячется. Нелли печально смотрит на револьвер. Оглядывается на Владимира. Сует револьвер в карман пальто. Не вставая, набрасывает пальто на плечи. Немного погодя Владимир выходит из-за кровати. Идет прямо к Нелли, приостанавливается и с затруднением — будто «по горячим угольям» — проходит мимо нее. Поднимается по ступенькам в свой «кабинет». Начинает работать с рыбками: бросает в аквариум несколько облаток с красной полосой от бактериального раствора. В лупу наблюдает за поведением рыбок. Что-то записывает. Тишина. Внезапно громко бьют напольные часы. И сразу же Нелли издает крик боли. Владимир поворачивается к ней. Смотрит в ее открытый рот. На лице его выражение ужаса.
Встает, закрывает уши руками и громко кричит.
Закрой рот, быстро. Иначе выползет черный зверь.
Нелли непроизвольно зажимает обеими руками рот, давится. Владимир успокаивается, приходит в приятное расположение духа. Стоит руки в боки, смеется.
Наконец-то. Теперь можно начинать. Что ты хотела сказать?
Затемнение.
2
Комната приведена в порядок. Стол накрыт к обеду. Владимир и Нелли сидят друг против друга за длинным столом, обедают. В окно веранды падает зимний свет. Однако сам стол находится в тени. Владимир держит в руке книгу, читает вслух.
Владимир (читает). «Второе ноября. Сегодня утром впервые за долгое время вновь чувство радости при мысли о том, как в моем сердце поворачивают нож»>{3}. (Смотрит поверх книги на Нелли.) Разве справедливо, что убитый не ощущает внезапности удара ножом? Он во всех отношениях обделен. (Продолжает есть.) Он никогда не сможет этого вспомнить. Никогда не найдет возможности выразить словами это подлинное приключение своей жизни. (Продолжает есть.)
Нелли. А о чем бы он должен был рассказать? (Ест.) Его слова были бы всего лишь отдаленными намеками на невероятное событие.
Владимир. Возможно. (Ест.) Если б он, на беду, выжил, то мог бы даже сделаться подлым хвастуном и лгуном. Он бы все время испытывал принуждение рассказывать тривиальную, крепкую и совершенно отчужденную от него историю. И разве это не было бы правдивым выражением его невыразимого опыта? (Ест.)
Нелли. А я? (Ест.) Разве жертва приговаривает своего убийцу не к ее собственной жизни после смерти?
