Однако заключалась ли цель автора в том, чтобы восхвалить «жестокость как вершащее суд насилие»? (Т. Асхойер). Заметим, что по отношению к своим героям, в том числе и к лирически-гротескной Пенелопе, с ее «жизнью, потраченной на ожиданье», драматург занимает ироническую («поясняющую», по словам Дитера Дорна) дистанцию. Драма Одиссея насыщена негомеровским психологизмом. Штраусовский полусостарившийся Одиссей — не легендарный герой, не рупор державной идеи, а, скорее, трагический шут, который не в состоянии примирить безумную страсть к возмездию и глубоко сидящий в нем страх перед бесчеловечным деянием. Чем ближе к финалу, тем сильнее он мечется между собственной и божественной волей, будучи не в состоянии определить меру человеческой свободы.
Мифический договор, заключенный по повелению богов, не оставляет читателя удовлетворенным. Трагедия, по мысли Штрауса, не есть ритуал, призванный восстанавливать гармонию мышления. Повторим: «Трагедия дает масштаб, меру понимания зла, равно как и того, как учиться его переносить».
После «Итаки» Бото Штраусом написано еще несколько драматических произведений, так или иначе развивающих его уже сложившиеся сюжетику и поэтику. В последних пьесах («Похожие», «Поцелуй забвения», 1998) он снова и снова мучается вопросами об ускользающем смысле бытия, о жизни ложной и подлинной, о недостатке человеческого самовыражения. В центре по-прежнему встреча двух людей, связанных глубоким чувством, — но, как всегда, это встреча двух загадочных миров, так до конца и не разгаданных. Сцены сжимаются до метафизической плотности кварка. Реалистическое течение то и дело сменяется игрой символов или обрывается абсурдистским пунктиром.
Обобщая, можно сказать словами исследовательницы современной немецкой сцены Г. Макаровой: «Своим героям, а следовательно, и своим современникам Бото Штраус уже в 70-е годы предложил альтернативу: либо действительная жизнь, одновременно призрачная и детерминированная, либо безоглядные грезы души, сны и фантазии, не ограниченные ничем. Драматург знает, что не стоит путать эти две вселенные, царство грез и реальности; так модифицируется у Штрауса традиционная романтическая ситуация — приход фантастического существа к людям завершается трагически».
В небольшой эссеистской книге «Безначальность» (1992) писатель сжато сформулировал свои эстетические постулаты. Да, все существенное для нас происходит в невидимом мире… Да, его, Штрауса, интересует феноменальное, блеск потаенного мира, метафизический смысл вещей… Да, смысл деятельности писателя — восстановление истощенного символического знания… Да, связь времен утрачена. Из-за забвения истории современность воспринимается человеком тупо и исключительно посюсторонне. «Наши метафоры мы выводим из видимой природы… Скрытое от человеческого глаза еще не вошло в нашу фантазию, не прошло через антропоморфную кузницу»…
