Увидев Фрейю у меня в перевязи, мама девочки встречается со мной глазами и улыбается, как это бывает между двумя женщинами с детьми. Нарушения у Фрейи еще не так заметны. Я считаю, что, если самой рассказывать людям о таких вещах, это вызывает исключительно неловкость. Если можно не говорить, я этого не делаю, хотя и понимаю, что долго утаивать у меня не получится.
— Она родилась немного недоношенной? — спрашивает женщина, которая уже почувствовала, что с моим ребенком что-то не так. Я киваю: это лучше, чем врать, и легче, чем что-то объяснять.
— Ловите момент и наслаждайтесь этим временем. Оно проходит так быстро; скоро выйдет на следующий этап.
Я снова киваю, почувствовав спазм грусти, потому что для Фрейи это никакой не этап, а так будет всю жизнь.
Мэр находится в своем кабинете. Когда мы заходим к нему, он пожимает нам руки и говорит:
— Ле Ражон, вы купили Ле Ражон. Прекрасное поместье. Я не могу дать вам водопроводную воду. Вы должны будете выкопать колодец. Это лучше всего. А вода из деревни — это невозможно!
— Вообще-то мы пришли, чтобы просто поздороваться.
— Я очень рад с вами познакомиться. И советую вам сразу выкопать колодец, не откладывая это на потом.
Через десять минут мы снова стоим на продуваемой ветрами площади. И растерянно смотрим друг на друга.
— Хм, немного напоминает сюжет из «Жан де Флоретт»[27], — говорит Тобиас.
Мы задерживаемся возле мемориала жертвам войны с впечатляющим списком погибших в двух мировых войнах. Но затем на нас обрушивается особенно неистовый порыв ветра. Тобиас хватает меня за руку и тащит в кафе.
— Здравствуйте, Ивонн, — говорит он хозяйке.
У него есть своя фишка: он выясняет, как кого зовут, и обращается к людям по имени — в этом часть его обаяния. Он уже успел выяснить, что Ивонн двадцать два года и что это кафе помог ей открыть ее отец, мясник. При виде Тобиаса ее полное лицо расплывается в улыбке.
За прошедшую неделю у меня было время привыкнуть к необычному вкусу Ивонн в отделке интерьера: сводчатый, выложенный камнем потолок, лес монументальных колонн из песчаника, французские кружева на узких, похожих на бойницы окнах, оловянные кувшины и пластиковые салфеточки, разложенные на натертых воском дубовых столах, массивный бар из ореха, каждый дюйм поверхности которого уставлен громадной коллекцией смеющихся фарфоровых поросят. Во время нашего первого посещения кафе Ивонн пригласила нас похлопать рукой по сводчатому потолку и колоннам из песчаника: оказалось, что все это сделано из гипса.
