— Возможно, я не люблю этого ребенка, но зато я точно люблю тебя, — шепчет Тобиас. — И я не хочу тебя потерять.
— Обещаю, что, если придется выбирать между вами, я всегда выберу тебя. Я должна это сделать. — Мои слова звучат как признание в предательстве. Я повторяю: — Я должна это сделать.
***
Уснуть я не могу. Просто лежу и слушаю, как храпит Тобиас. В три часа ночи я не выдерживаю и встаю с постели. В отделении неонатальной интенсивной терапии тепло и уютно, как в утробе матери.
Я сразу направляюсь к кроватке Фрейи. Не в состоянии поворачиваться и даже толком двигаться, она все же умудрилась прижаться щекой к мягким лапкам вязаного зайца. Это добивает меня. Окончательно добивает. Я сижу у ее кровати, рыдаю и никак не могу остановиться.
Я должна спасти это дитя. Я должна забрать ее домой. Если она может найти утешение в лапках кролика, разве она не заслуживает моих усилий? Разве не должна она черпать это утешение от меня? Разве я уже не обманула ее ожидания в эти первые недели ее жизни?
Я наклоняюсь над ней и украдкой виновато целую в макушку. Она замечательная на ощупь.
Я вдыхаю этот новый для меня запах младенца, чувствую мягкость ее волос. Я начинаю целовать ее снова и снова, глубокими освежающими глотками, как будто я могу выпить ее. Как наркоман, тянущийся к наркотику, я склоняюсь, чтобы еще раз поцеловать ее, затем еще раз…
Январь
Поместье Ле Ражон расположено на вершине холма и со всех сторон открыто ветрам. Мы подъезжаем к нему по крутым поворотам извилистой дороги, которая поднимается из долины, минуя узкие коридоры среди скал. Дорога проходит через деревушку Рьё, кое-как примостившуюся на склоне холма, а затем, словно потеряв здесь свое сердце, превращается в голый камень, покрытый пылью.
Трудно поверить в то, что всего двадцать четыре часа назад мы были еще в больнице. В течение нашего полета в Монпелье можно было наблюдать за облаками — и это было легко — и представлять себе, что поездка во Францию — лучшее, что мы сейчас можем сделать. Но чем больше мы отдаляемся от Лондона, тем больше я скучаю по Фрейе, по ее маленькому сморщенному личику, по слабеньким глазкам, по странному короткому движению, когда она вытягивает шейку.
Взятая напрокат машина делает последний поворот по этому немыслимому пути, и внезапно прямо перед нами оказывается живописный дом. Теперь нам видно, что эта самая недвижимость представляет собой группу фермерских построек. Часть из них лежит в руинах, и крапчатые серые камни из стен растащены для другого строительства. Складывается такое впечатление, что все это место сначала выскочило из скалы, а затем приникло к ней опять — и все это в каком-то непрерывном процессе роста и разрушения. Такое чувство, что тут ты открыт небесам и даже очень к ним близок.
