***
Тобиас хочет, чтобы я поужинала.
— Я знаю, что ты заботишься о ребенке, но я хочу позаботиться о тебе.
Он так энергично пытается меня защитить — я к этому не привыкла. Но от чего он меня защищает? От меня самой? От нее?
Мы сидим в больничной столовой и ковыряем странное жаркое коричневого цвета. Адреналин пропал, и теперь мы чувствуем себя уставшими и обессиленными. В ушах у меня звенит, будто я много дней находилась возле отбойного молотка на стройплощадке, и эхо этого грохота до сих пор живет во мне.
Жаркое наше давно остыло, пока мы сидим, держась за руки и заглядывая друг другу в глаза. Так мы вели себя, когда были просто влюбленными.
Мой телефон на пластиковой поверхности столика начинает вибрировать: звонок я отключила. На мониторе шесть пропущенных звонков от Марты и еще одна СМС: «НОВВОССТИ???» Я даже не пытаюсь ей ответить.
Мы плетемся обратно в нашу палату.
— Могу предложить тебе шикарную медицинскую раскладушку, если хочешь, — говорит Тобиас.
Мы вдвоем ложимся на его раскладушку и несколько минут держимся друг за друга так, как будто боимся, что нас разметет невидимая сила и мы разлетимся в разные стороны. Я всхлипываю у него на плече и потихоньку подпитываюсь его энергией. Стук в моей голове понемногу стихает.
— Мы не должны позволить, чтобы это сломало нас, — шепчу я и чувствую, как его руки крепче сжимают меня.
— Я хочу, чтобы ты сразу кое-что поняла, — говорит Тобиас. — Я буду не в состоянии полюбить этого ребенка.
— Боже мой, какие ужасные вещи ты говоришь! — Несмотря на всю горячность моего упрека, где-то в душе я чувствую болезненную благодарность к нему за то, что он озвучил страхи, в которых я не смела признаться даже себе самой.
— Мы пока что не знаем, насколько все плохо, — говорю я. — Все еще может быть очень… умеренно. Помнишь ту женщину, которая жила напротив? У ее мальчика была болезнь Дауна. Ей, конечно, пришлось немного побороться за него, но он блестяще выпутался. И даже смог получить работу в «Теско»[4].
— Я не собираюсь принести жизнь в жертву своей дочери, чтобы она смогла получить работу в «Теско».
— Но она такая славная…
— Она славная, — твердым голосом говорит Тобиас. — Но она — наш приговор на пожизненное заключение.
***
Ранним утром раздается стук в дверь, и она распахивается. Зажигается свет, входят двое или трое людей в халатах, кто-то кричит:
— У вашего ребенка еще один приступ!
На мгновение я пугаюсь, что она умерла… А может быть, на самом деле я надеялась на это?
