За шкуру выдры старики получили вдоволь соли, спичек и рыболовных крючков, а за ожерелье они взяли нож, зажигалку с запасными кремнями и бензин в плотно закупоренной бутылочке. Обе стороны остались довольны, и два странника направились по неведомым лесным тропам через водораздел обратно, в область индейцев карихона и кубео, где реки текут в Амазонку.
Напоследок дон Хусто снабдил нас добрыми пожеланиями и советами; сказал, в частности, где есть смысл поискать супаи има има.
Дон Хусто и Хосе попрощались с нами и ушли, а мы, пятеро в одной лодке, продолжили наше плавание вниз по реке. Теперь нас увлекал за собой не стремительный поток Гуаяберо, а тихие воды широкой Гуавьяре. Просторное русло, низкие берега, длинные пляжи с гравием и песком. Иногда попадется крутой песчаный яр, но и они, чем дальше, тем ниже. Болота кишели птицами, больше всего было цапель. Потом я увидел первую стаю красных ибисов[28], они парили на светло-зеленом фоне болота, словно ожившие цветы. Верный знак того, что мы приближались к Ориноко.
В тот же день нам встретилась артель рыбаков. Около десяти человек работали с длинным неводом. Огородили им с лодки глубокую заводь, затем начали медленно подтягивать его к пляжу. Вальсовые поплавки качались на воде, приближаясь к берегу, рыбы выскакивали на воздух, некоторые даже перепрыгивали через невод и уходили. Мы причалили к берегу поблизости и стали наблюдать.
Рыбаки были из племени гуаяберо — мужчины и юноши, смуглые, жилистые крепыши, только уж какие-то очень унылые на вид. Лоб не украшен цветной лентой, губы не улыбаются. Ни ярких набедренных повязок, ни ожерелий из пестрых семян, обезьяньих зубов или звериных фигурок, вырезанных из черного ореха. На голой груди болтаются тусклые алюминиевые амулеты. Одежда, сложенная на пляже, — дешевые, много раз латаные рубахи и штаны.
Невод, который они тянули, принадлежит не им, а деревенскому лавочнику. Свободные индейские земледельцы превратились в поденщиков. Кто теперь хозяин их земель? Какой-нибудь асьендадо. Другие присматривают за его огромными стадами, а сам он живет в Боготе. Если не в Майами или в Париже. Или может быть, здесь заправляет деревенский священник, он же помещик?.. Так или иначе, перед нами не вольные и веселые «дикари», а «цивилизованные христиане». Они мрачно глядят на нас из-под чуба. Ничего похожего на широкую дружелюбную улыбку, которой нас встречали в других племенах. Она умерла, как умерла надежда, когда гуаяберо убедились, что человек с другой кожей — враг, которого не переделают никакое радушие, никакая доброта. Когда они, как и многие другие племена до них, научились брать деньги со странника за еду и ночлег.
