Последняя река. Двадцать лет в дебрях Колумбии | страница 16



. От носа до кончика хвоста около двух метров, короткий бурый мех, скорее, напоминает котика. Впервые в жизни мне представился случай по-настоящему разглядеть «лобо де агуа» — водяного волка, как называют огромную выдру.

Пятерка затеяла игру. Выдры ныряли, всплывали, гонялись друг за другом. Это было похоже на танец в воде, и они двигались так стремительно, так ловко, что подчас непросто уследить за ними взглядом. Сразу было видно, что им вместе весело и хорошо. Они играли совсем как ласковые щенята, или медвежата, или человеческие дети. То кусаются понарошку, то гладят друг друга передними лапами. Уверен, что они при этом смеялись.

Ружье лежало на моих коленях ненужным грузом. На минуту я пожалел, что у меня нет кинокамеры. Потом пожалел, что я сам не выдра. Но всего сильнее было чувство радости и благодарности, что на мою долю выпало вот так смотреть и наслаждаться, никому не мешая.

Не знаю, сколько длилась эта игра. Когда восприятие так полно, все меры времени теряют смысл. Во всяком случае, когда выдры наконец ушли за верхний перекат и я пошел вниз, чтобы отнести в лагерь подстреленных птиц, солнце уже успело подняться довольно высоко над лесом.

Матеито собирал хворост, Карлос Альберто полным ходом удил рыбу на завтрак, Фред добыл двух гладколобых кайманов и занимался их обработкой. Я забросил накидку и наловил рыбешек для своей коллекции.

Завтра свернем лагерь и уйдем вниз, туда, где ждет с моторной лодкой Луис Барбудо. Каньо Лосада не вознаградила нас анакондой, но я рад и тому, что получил. В прошлый раз это была молодая пума, теперь — исполинские выдры.

В моей мысленной картотеке Каньо Лосада всегда будет называться «река прекрасных видений».

Супаи

Мы сидели на берегу Каньо Лосада, в самом конце длинного пляжа, занятые дневкой. Да-да, занятые. Если кто-нибудь при слове «дневка» представляет себе отдых и развлечения, думает, что мы проводили время в праздности, я вынужден возразить: как ни прекрасна эта мысль, она далека от суровой действительности. Дневка в дальнем походе — это такой день, когда надо сделать тысячу дел.

Мы развели три костра, каждый для своей цели. Над одним из них Фред вываривал черепа кайманов, ему мы отвели место с подветренной стороны. Над другим Матеито коптил рыбу в дорогу. Над третьим Карлос Альберто готовил обед: суп и вареная птица с рисом. Что до меня, то я разобрал пойманных рыбешек, поместил каждый вид отдельно с ярлычком в полиэтиленовые мешочки, а мешочки — в бидон со спиртом. Там они пролежат до конца экспедиции, потом попадут в лабораторию и подвергнутся исследованию.