Он подошел к витрине, посмотрел внутрь, подмигнул Речану, помахал кому-то на улице, засунул ручку в зубчатый механизм и медленно опустил желто-красную полосатую маркизу. Внутри немного потемнело, свет стал желтоватый, приветливый. Люди спокойнее оглядывались вокруг, на некоторое время воцарилась тишина, потом послышались более оживленные голоса, как будто все заново знакомились друг с другом.
— Чего-нибудь да выкинул, — сказал Волент, вернувшись, убрал ручку и не торопясь прошел за прилавок.
— Так почему же вы так решили? — спросила Тишлерова безразличным тоном.
— Чего-нибудь да выкинул, — убежденно повторил Ланчарич, — раз задал стрекача и прилетел сюда вниз к барышне…
— Прошу вас, — быстро сказал Речан, повернувшись к хрупкой светловолосой женщине в черном траурном платке, которая от печали и недоедания просто тонула в темно-коричневом, плохо перекрашенном пальто. Женщина, до сих пор отрешенно смотревшая перед собой, оживилась и открыла рот, чтобы что-то сказать, но ее прервал глубокий голос Тишлеровой. Женщина так и осталась стоять с полуоткрытым ртом, словно бы ее кто-то одернул.
— Навряд ли что-нибудь такое, за что его стали бы искать ангелы небесные. Если бы так было, они уже давно бы нашли его. Я думаю, что он, — объяснила она с серьезным видом, — один из тех ангелов-хранителей, что забыли свои обязанности. Кто-то плыл в Америку, упал с корабля и утонул в той большой воде, в море. Ангел-хранитель не выполнил свой долг. Вот ему и стыдно показаться на небе. Я думаю, что это было так; человек, которого он охранял, ехал отсюда в Америку и упал в воду… А ангел здесь — в назиданье другим, чтобы они лучше выполняли свои обязанности, и вы тоже, не так ли, пан Ланчарич?
Волент уперся концом ножа в каменную доску прилавка и хотел уже сказать что-нибудь резкое, но Речан стремительно повернулся к маленькой женщине в трауре, повторив свой вопрос, приказчик тут же опомнился, довольный, что его перебили. Он вздохнул и энергично принялся за работу. На Тишлерову он больше не взглянул, даже тогда, когда подошла ее очередь. Он выдал ей столько мяса, сколько положено на одного, и на этот раз она не возражала.
Довольно долго приказчик держался более приветливо и занимался только работой, лишь время от времени отпуская шутку, чтобы в лавке не было слишком тихо и скучно. Когда хотел, он умел быть вежливым и милым, почти по-мальчишески сердечным и предупредительным.
Он встрепенулся, когда в лавку вошел пожилой мужчина. Волент сразу заметил его, настолько он возвышался над всеми. Спереди над толпой белел его тяжелый, по-стариковски отвислый подбородок, а когда он повернулся — высоко выбритый затылок. Еще в дверях он снял со стриженной ежиком головы венгерское кепи с длинным козырьком, вытер носовым платком лоб, а потом седые волосы, короткие и жесткие, как проволока. Шея у него была могучая, верхняя пуговица поношенной гимнастерки не застегивалась. На нем были военные галифе и тяжелые солдатские ботинки, зашнурованные бечевкой.
