Алена сняла с головы защитный шлем астронавта, положила его себе на колени:
— Знаю, что это нарушение инструкции, но он мне надоел! — сказала она, будто оправдываясь. — На этом отрезке траектории можно не бояться резкой смены курса нашей ракеты, я летаю здесь не впервые… Не сердитесь, что я напомнила вам печальное прошлое. Лучше поговорим о чем-нибудь другом.
— Нет, нет, Алена, я уже давно хотел вам все рассказать… В самом деле, я встретился с Амундсеном и со временем стал его соратником. Но об этом — в другой раз. Я начну с той поры, когда после Первой мировой войны к нам пришел Эллсворт, сын американского миллионера. Его привела к нам жажда приключений, которыми он хотел заглушить скуку своей бесцельной жизни. А так как нам нужны были деньги, — государство выделяло слишком мало, — мы и приняли его в свое общество.
Эллсворт предложил Амундсену отправиться к Северному полюсу на дирижабле. Я возражал, потому что не очень верил в преимущества этого наполненного водородом мешка; напоминал о том, что среди северных торосов нет посадочных площадок; ссылался на то, что для урагана дирижабль будет не более как мыльный пузырь; приводил историю несчастного полярного исследователя Андре, который в тысяча восемьсот девяносто седьмом году пропал без вести со своим воздушным шаром. Но мне возражали, что аппарат с моторами — другое дело; что он может двигаться в заданном направлении, да и объем нашего дирижабля в сто раз больше, чем у шара Андре.
Эллсворт заказал дирижабль итальянцу Нобиле — неплохому конструктору, но излишне гордому и честолюбивому человеку.
Вся Италия, а вместе с ней и Нобиле были тогда охвачены лихорадкой фашизма. Завороженные фашистскими идеями, итальянцы настаивали, чтобы построенный ими дирижабль нес на себе их символ. Однако после длительных, неприятных переговоров с Нобиле воздушный корабль был назван «Норвегия».
Наконец, дирижабль стартовал и двенадцатого мая тысяча девятьсот двадцать шестого года достиг полюса. Мы сделали над ним два круга, и экипаж сбросил вниз флаги трех народов: норвежский, итальянский и американский. Итальянские шовинисты отличились и в этот торжественный момент: они извлекли из своего багажа несколько разных флагов, среди которых один был такой огромный, что его не смогли даже как следует развернуть и еле просунули в окно.
После того, как мы вернулись из путешествия, те противоречия, которые возникли между Амундсеном и Нобиле в начале их знакомства, еще более обострились. Нобиле клеветал на Амундсена, где только мог. Все достижения он приписывал только себе.
