Второй значимый момент: практически полное отсутствие видеозаписей! Нет, роликами с расползающимся над городом огромным облаком черного дыма интернет был забит под завязку. Лично я нашел не меньше трех десятков. Но все эти записи были сделаны на значительном удалении от эпицентра событий — с балконов и с крыш домов, — в то время, как записей «из толпы», которые могли бы хоть что-нибудь прояснить, как назло, не оказалось ни одной. Объяснялось это просто: люди в масках жестко, а порой даже жестоко пресекали любые попытки запечатлеть их. Они вырывали из рук и разбивали любую технику, которая могла зафиксировать творящийся бедлам. Под раскопанным снегом следователи обнаружили полторы сотни разбитых мобильных телефонов, четыре десятка искуроченных фотоаппаратов и девять автомобильных видео регистратов, выдернутых из оказавшихся поблизости машин. Сейчас записи с них пытаются восстановить, но «сами понимаете, техника двое суток пролежала на морозе, под снегом…» Это какой-то полковник местной газете интервью давал, мне Валерия Степановна вслух зачитала. Умнички они, ничего не скажешь.
Далее. Трасологический анализ пуль в телах жертв и «жертв». Да они, как минимум, должны были выйти на меня! Моя пуля и моего же официально зарегистрированного травматического пистолета была извлечена из ноги мною же подстреленного подростка! И никакой реакции, никакого внимания к моей скромной персоне! Специально озадачившись этим вопросом — как-никак, могут ведь и нагрянуть, лучше заранее приготовиться к проблемам, — я позвонил знакомому в Москву, и тот сообщил мне, что к ним материалы по «важнейшему делу на государственном контроле» (это выдержка из другого интервью) не поступали. Значит, ими занимается местная криминалистическая лаборатория. Только занимается ли? Ко мне так никто и не пришел, чему я, честно говоря, был только рад.
Ну, и как их всех после этого назвать? Очевидно же, что никто ничего не хочет расследовать! Яна была совершенно права. Следователи не найдут ни единой улики, ни единого человека. Потому что не хотят искать. И мне с моей информацией о Бабушкине там делать нечего: я только бессмысленно подставлю сам себя.
Определившись со своей позицией, я спокойно вернулся к работе.
Весь вторник провел в библиотеке, переделывал учебный план. Вечером встретился с Сонечкой: мы сходили в кафе, перекусили, после чего пошли гулять на берег Волги. Сонечка тоже стала свидетельницей беспорядков, была у монастыря в субботу, однако быстро ретировалась и потому не пострадала.
