Еще в телефоне нашлись электронная книга и радиоприемник. И хотя для чтения мне были доступны только классики: Достоевский, Тургенев и Толстой — но это всяко лучше, чем «Анжелика» или мастодонты пера времен первых пятилеток. А вот радио стало подлинным подарком. После бесконечных дней тишины и разговоров с самим собой услышать чужие человеческие голоса, послушать музыку… Плевать, что ни одной из моих любимых радиостанций поймать не получилось, я был рад и тому, что ловилось.
Так дождливым пятничным вечером я и отмечал неделю своей отшельнической жизни: в кровати, с наушниками в ушах и с чашкой лимонного чая на тумбочке. Было десятое октября, по радио шел концерт по заявкам. В какой-то момент я, похоже, начал засыпать, но вдруг, почувствовав холодное дуновение, повернул голову в сторону входа… и невольно вскрикнул. На месте двери зиял пустой проем. А в проеме стоял человек.
В ту же секунду я слетел с кровати, схватил лежащий на тумбочке нож и отскочил в угол. Задетая неверным движением локтя, чашка упала на пол и, жалобно звякнув, разбилась вдребезги. «Твое имя давно стало другим, глаза навсегда потеряли свой цвет…» — вещал мне в уши Слава Бутусов, а я стоял с бешено колотившимся сердцем и ждал. Незваный гость как-то весь затрясся — казалось, он смеется — после чего вошел в дом. Я увидел, что с него ручьями стекает вода, оставляя на полу целые лужи влаги.
— Кто ты такой? Что тебе нужно? — неестественно громким голосом (проклятые наушники!) спросил я.
А потом он поднял лицо к свету, и я узнал…
Глава IV: Человек, которого я ждал
Мой двоюродный брат Андрей вполне заслуживает того, чтобы написать о нем отдельную книгу. Едва ли в моей жизни встречался человек, который повлиял на меня больше, чем он.
Он был бы подобен гончаровскому Штольцу, если бы рядом с ним отыскался какой-нибудь Обломов. Невысокий, плотный и очень спортивный, Андрей всегда был увлечен, всегда к чему-то стремился. А еще он искренне верил, что можно узнать все на свете, чего бы не пожелал, стоит только задаться целью. И всего можно добиться, было бы желание. И эти принципы свои он не раз и не два подтверждал на деле.
Хотя в детстве мы виделись не так уж часто, только на каникулах, каждая встреча, каждый день рядом с ним были незабываемыми. И дело даже не в том неиссякаемом источнике фантазии, творчества и юмора, каковой представлял собой мой брат, а в том, с какой энергией он брался за любое дело и как искренне не переносил праздности и безделья. Взявшись за что-либо, он не успокаивался, пока не доводил работу до конца, до той степени совершенства, на какую был в данный момент способен. И после этого, не останавливаясь на достигнутом, шел дальше, к новой цели.
