Продолжать прежнюю жизнь стало невозможно. Люди, которых видел Твэн вокруг себя, измучены вечной погоней за деньгами, вечным опасением остаться без средств к существованию. Орион снова был без работы, — когда Невада стала штатом, секретарь Клеменс оказался не у дел. Жизненный опыт друзей, знакомых, казалось, учил одному: прежде всего нужно обеспечить себя постоянным доходом, надо отложить в сторону все, что мешает достижению основной цели — иметь хороший заработок.
Но Твэн чувствовал, что он не может быть рабом газетной полосы или рассказчиком анекдотов. Снова стать лоцманом? Нет, это ушло в прошлое. Твэн не плавал почти пять лёт. На реке выросли новые люди. К Миссисипи протягиваются нити железных дорог, на ней устанавливают путеводные огни, берега реки укрепляют, и лоцманское дело перестает быть свободным искусством.
После того, как сломлена сила рабовладельческого Юга, тормозившего экономическое развитие страны, повсюду с бешеной энергией строят железные дороги, добывают золото и серебро, железную руду, и уголь. Предприимчивые люди, не считаясь ни с чем, рвут, где только можно, задабривают непокорных или уничтожают их; они заставляют правительство отдавать им государственные земли, десятками тысяч сгоняют бессловесных рабочих-китайцев и обманутых белых иммигрантов, принуждают их работать с утра до ночи, надувают недругов и друзей, прибирают к своим рукам сенаторов, мэров и начальников полиции. Новые законы о централизованной системе банков, о защите имущественных прав, о широкой иммиграции, о высоком протекционистском тарифе — все это на руку предпринимателям, капиталистам. Многие из них еще не умеют грамотно писать, но корявая их подпись решает судьбы десятков и сотен тысяч долларов, целых армий рабочих.
Лучше умереть, думал Твэн, нежели жить в этой тюрьме, в этом мрачном мире безрадостного труда и забот.
Примерно в это время Твэн написал свои рассказы о' скверном и о хорошем мальчиках. Это злые пародии на проповеди, которыми пичкают детей в воскресных школах. Вопреки слащавой морализации школьных хрестоматий, в которых порок всегда наказан, у Твэна порок чувствует себя превосходно. Когда «скверный мальчик» забрался на чужую яблоню красть яблоки, «сук не подломился, и мальчик не упал и не сломал себе руки, и, его не терзала огромная собака фермера, и он не чах потом на одре болезни целые недели, не раскаялся и не стал паинькой. О нет! Он нарвал столько яблок, сколько ему хотелось, и благополучно спустился вниз. Когда собака подбежала к нему, он хватил ее кирпичом. Это было очень странно — ничего подобного никогда не случается в этих милых книжках с корешками под мрамор… Ничего подобного не бывает ни в каких книжках для воскресных школ!».
