— Грустно, видно, псу расставаться, — объяснил кто-то.
— Да, прощаться он не любит, — согласился Вениамин. — Прямо как человек.
В отличие от чувствительного Кента в экспедиции много слов и эмоций на прощанья не тратили…
Тут все лето одни люди приезжали, другие уезжали. Вернее, приходили или уходили по тропинке, ведущей через поле, а потом и через лес, к дороге, по которой раза два-три в сутки проезжали автобусы. Этот путь занимал пешком не меньше часа.
На машине к палаткам было трудно проехать — машины обычно оставляли в деревне Корыстово. Как, например, это сделал и сам Кленский.
Состав экспедиции был не только крайне разношерстным — он к тому же все время менялся.
Поэтому, наскоро и довольно равнодушно попрощавшись с Нейландом, все разошлись кто куда.
Кроме Кленского, который остался сидеть за столом с чашкой кофе. Он любил после обеда «покофевать». Для него это было равнозначно покейфовать — то же самое.
Журналист проводил глазами Яшину панамку камуфляжной расцветки, удаляющуюся по тропинке к раскопу, — до тех пор, пока Нейланд не скрылся за деревьями…
И вдруг обнаружил, что томик Проспера Мериме, столь дорогой сердцу Нейланда, лежит на столе. Яша, видно, его забыл.
Кленский даже хотел Якова догнать… Успеть-то еще было можно! Если Яша задержится хоть ненадолго на раскопе, как обещал…
Кленский взял книгу в руки… Но поленился.
«Ладно… обойдется! Потом вернется — и заберет», — решил Владислав Сергеевич, листая книгу, испещренную какими-то Яшиными пометками и пробегая глазами выделенные цитаты:
«Презрение, насмешку, жестокость можно было прочесть на этом невероятно прекрасном лице. Коварство, переходящее в злобу. Глаза немного скошены, уголки рта приподняты, ноздри раздувались…» — прочитал он.
Кленский перелистал страницы:
«Ты лучше сделаешь, если оставишь идола в покое».
Полистал еще:
«Я сильно сомневаюсь, чтобы небо могло создать подобную женщину… Я очень жалею любивших ее. Она, наверное, радовалась, видя, как они умирают от отчаяния».
Владислав Сергеевич закрыл книгу и усмехнулся.
В общем, Яша Нейланд уехал.
Зато почти тут же, минут через двадцать или тридцать после того, как Нейланд исчез из виду — Кленский еще сидел с опустевшей чашкой кофе за столом, — прибыл Миха.
— Ну, все! Мы пропали! — Владислав Сергеевич первым приметил на тропинке приближающийся Михин силуэт.
— Что случилось? — Вера Максимовна выглянула из большой палатки, где размещалась кухня.
И Владислав Сергеевич объяснил ей, кто такой Миха.
