— Вы хотите сказать: не прощаясь?
— Да…
— Думаю, что уже скоро все вам объясню. Пока могу только сказать, что мне срочно нужно было уехать.
— Значит, Корридов вас не убивал? — обрадовался Кленский.
— Нет… Хотя я специально спровоцировал его на резкий разговор. Это было нетрудно, зная вспыльчивость Арсения Павловича.
— Но вы подозреваете его по-прежнему?
— И не только его. Вы все под подозрением.
— Однако… Я так удивлен вашим возвращением!
— Удивлены не один вы… Корридов, кстати, уже тоже вернулся.
— Вот как?
— Я же уезжал для того, чтобы кое-что проверить… Но я хотел, чтобы преступник остался в неведении относительно истинных причин моего исчезновения.
— Вам угрожала опасность?
— Как и всем.
— Да-да… — пробормотал Кленский. — Все под подозрением, и всем грозит опасность.
— Верно.
— А вы, значит, просто уехали и теперь просто вернулись?
— Да, я вернулся. И надеюсь, не слишком поздно, — произнес непонятную фразу Филонов. — Ну, а как вы?
— Я?
— Как это вас, Кленский, угораздило? Такое впечатление, что вас отменно отдубасили!
— Видите ли…
— Этакие синяки на физиономии!
— Понимаете… — смущенно начал объяснять Кленский. — Бог Пан очень вспыльчив. А гнев Пана — это… ужасно. В общем, как выяснилось, у меня большие проблемы. Понимаете, Пан, кажется, приревновал меня К своей дриаде… Ревность божественных масштабов!
— Да, Пан способен на многое… — покладисто согласился Дамиан. — Может наслать тяжелый, давящий сон… Или внушить панический страх, и человек, испытывая ужас, бежит сломя голову, не разбирая дороги…
— Вы не поверите, Дамиан: так все и было, — печально кивнул журналист.
— Поздравляю! Грезы ваши, как отметили бы психологи, многоплановы и детализированы. Что характерно для личности интересной и значительной: с широким спектром увлечений и ярко выраженной потребностью в разнообразии.
— Спасибо, Дамиан, на добром слове…
— Да, Кленский, у интеллигентного человека с основательным гуманитарным образованием и белая горячка особым образом протекает. Не банально. Не какие-то там зеленые вульгарные чертики… Тут вам и сатиры, и вакханки, и сам Пан… Пить-то вам нельзя совсем, оказывается?
— Нельзя, — вздохнув, согласился Кленский. — Увы… Сорвался!
— Ну, хорошо хоть живы остались.
— Так вы считаете, я болен?
— Несомненно.
— Вообще-то… — Кленский обхватил руками голову. — Это действительно было похоже на болезнь. Наваждение какое-то! Мне чудились такие невероятные вещи…
— Судя по безумному состоянию, в котором вы находились, когда вас наконец поймали в лесу, так оно и было.
