И на эти годы будутъ отложены всякія другія заботы и задачи, Передъ необходимостью отдышаться, обстроиться, обезпечить будущую защиту — отойдутъ на задній планъ тѣ стремленія къ общественному строительству и совершенствованію, которыя были результатомъ долгихъ лѣтъ мышленія и борьбы; которыя девятнадцатый вѣкъ завѣщалъ двадцатому, и которыя двадцатый вѣкъ ставилъ на Западѣ Европы съ такою же силою размаха, какъ и твердою рѣшимостью.
Неравномѣрны разрушеніе и ущербъ для разныхъ странъ, и это скажется съ особенною силой въ годы возстановленія. Уже сейчасъ, частью Англія, а главнымъ образомъ Америка и Японія вытѣсняютъ Германію съ мірового рынка. Но несравненно сильнѣе станетъ этотъ процессъ по возстановленіи мира, когда всюду загорится трудъ и творчество, и однѣ страны окажутся передъ необходимостью починять свой аппаратъ работы, между тѣмъ какъ другія немедленно приведутъ его въ напряженное функціонированіе. Только тогда, а не теперь, скажется, завершится паденіе однихъ и ростъ другихъ; тогда осуществится вытѣсненіе воевавшихъ — тѣми, кто сохранили свои силы. И если только къ тому времени не возгорится новая борьба между Японіей и Америкой, то только тогда гигантски развернутся эти новыя державы за счетъ Западной Европы. Пусть Франція будетъ побѣдительницей, Германія — побѣжденной; но разоренныя войною, онѣ обѣ будутъ оттѣснены другими, сохранившими неизрасходованными свои силы.
3
Смертный бой не различаетъ людей по ихъ индивидуальнымъ свойствамъ, призваніямъ, возможностямъ. Всѣ передъ смертью равны — и поэтъ, и приказчикъ, и государственный мужъ, и торговецъ, и рабочій, и мыслитель. Ихъ жизнь и дѣятельность не равноцѣнны, но онѣ самоцѣнны, и потому не сравнимы. Страданія генія и тупицы одинаково страданія; смерть благороднаго и низкаго — одинаково смерть. И горе оставшихся не измѣряется соціальною цѣнностью погибшихъ. Страданіе и смерть не сравниваются и не складываются. Двѣ смерти — не двойная смерть, а только смерть повторенная; страданіе двухъ людей — не двойное страданіе, а дважды пережитое. Каждый человѣкъ есть морально замкнутый міръ, и милліонная гибель морально ничего не прибавитъ и не убавитъ отъ первой. Въ живомъ переживаніи и въ оцѣнкѣ моральной — численности не существуетъ. Передъ одинокою и передъ братскою могилой — тождественны скорбь и тождественно благоговѣніе.
Но люди продолжаютъ жить, общество остается, остается культура. Надъ открытыми могилами замыкается жизнь уже однимъ протеченіемъ времени; съ неизмѣнностью стихіи она неотвратимо строитъ на нихъ свои живыя построенія. Неотвратимо — ибо и воздержаніе есть жизнь, только ничтожная; неизъясняема полнота молчанія передъ одиноко, хотя и совмѣстно, погибающими, но священныя права имѣетъ и общая жизнь совмѣстно живущихъ. Довлѣетъ себѣ благоговѣніе передъ смертью; но самозаконны и требованія жизни и культуры. Смерть не слагаема, — но подлежитъ сложенію и учету уходящая и остающаяся жизнь. Вотъ почему не нарушаетъ благоговѣнія могилъ — подсчетъ погибающихъ жизней.
