— Ох, мамочки, — пробормотал он, дико оглянувшись назад, где моталась в петлях белая пластиковая дверь. — Да что это такое?
Бабочкин потоптался на месте и решительно направился к курилке. В обеденный перерыв там обычно собирались мужики из смежных отделов, и столбом стоял сизый дым от сигарет. Бросивший курить менеджер с некоторых пор забегал туда только по необходимости, и сразу выныривал, избегая соблазна. Но сейчас ему было всё равно.
Он зашёл внутрь и с облегчением вдохнул застоявшийся воздух, в котором ему тут же защипало глаза. У стены стояли Иван Евгеньевич в своём вытянутом на локтях пуловере с рисунком ёлочкой и сигареткой в углу рта, и Андрей Яковлевич, посверкивающий загорелой лысиной даже сквозь пелену табачного дыма.
— Она мне говорит: Иван, что же ты документы в срок не оформил? — бубнил Иван Евгеньевич, пожёвывая сигарету. — А я ей говорю…
Андрей Яковлевич меланхолично кивал.
Бабочкин прошёл к зеркалу и посмотрелся в него. Небрежно протёртый уборщицей зеркальный квадрат в белой рамке отразил бледное, с припухшими веками лицо менеджера. «Ерунда какая-то, — подумал он. — И чего испугался, дурак?»
Менеджер потёр подбородок, пригладил перед зеркалом волосы на висках, и повернулся, чтобы выйти в коридор.
Дверь отмахнулась, стукнув ручкой о стену. На пороге возникла Алёна Игоревна. Она шагнула внутрь, и оцепеневший от неожиданности Бабочкин увидел, что фигура дамы, всегда напоминавшая ему туловище гусеницы, перетянутое в нескольких местах и подрагивающее при ходьбе, неуловимо меняется. Дама с каждым шагом вытягивалась, прибавляя в росте. Её лицо удлинилось, подбородок выступил вперёд, уши вылезли из редкой причёски и хищно заострились. А волосы, тусклые, нелепого каштаново-бурого цвета, почернели и густыми прядями рассыпались по крутым плечам.
Алёна Игоревна — да полно, она ли это? — шагнула к Бабочкину. Её неестественно яркие на бледном до синевы лице губы приоткрылись, и, уже не скрываясь, белыми шипами выглянули кончики острых клыков.
Бабочкин панически оглянулся на монотонно бормочущего у стены Ивана Евгеньевича. Тот мельком глянул на менеджера и отвернулся, продолжая что-то втолковывать мерно кивающему собеседнику.
— Мужики… — замирающим голосом сказал Бабочкин. — Мужики!
Андрей Яковлевич взглянул на потного, вжавшегося в стенку у зеркала менеджера, и поморщился.
— И что, так и не подписали? — деловито спросил он Ивана Евгеньевича.
— Так я ж и говорю, нет! — радостно подтвердил тот, вынув сигарету изо рта и взмахнув ей в воздухе. — Не подписывает, змеюка, хоть ты разорвись!
