IV
Гоголь зачислен Белинским в основатели русского реализма. Белинский признавался, что, когда он прочел в первый раз юношеские произведения Гоголя "Арабески", то не понял их. "Они были тогда для меня слишком просты, а, потому, и недоступно высоки". "Слишком просты", а, потому, и "недоступно высоки" оказались для Белинского, и для критиков его школы, и все остальные произведения Гоголя. Истинный философскомистический смысл их остался непонятным. Гоголь был не реалистом, не сатириком, а мистиком, все литературные образы которого - глубокие символы. Идейное содержание творчества Гоголя неизмеримо глубже, чем то, каковое приписал ему, не понявший его истинный мистически-философский смысл Белинский, и, следовавшие за ним, критики из лагеря интеллигенции. Философские рассказы Гоголя предваряют появление философских романов Достоевского. "...в русской литературе, - указывает Л. Шестов в "Преодоление самоочевидностей", - Достоевский не стоит одиноко. Впереди его и даже над ним должен быть поставлен Гоголь". "Не в одной России, а во всем мире увидел Гоголь бесчисленное множество "мертвых душ". "Но Гоголь не о России говорил, - пишет Л. Шестов, - ему весь мир представлялся завороженным царством. Достоевский понимал это: "изображая Гоголя, - писал он, - давят ум непосильными вопросами". Там, где для Белинского и белинских был "реализм" и "сатира" там, для Достоевского, понимавшего истинный смысл гоголевских образов - была глубокая мистика и философия, которая давила ум, даже Достоевского, "непосильными вопросами". Русская интеллигенция истолковала творчество Гоголя самым примитивным образом, в духе выгодном для политических целей Ордена Р. И.: "Мертвые души", "Ревизор" и другие произведения - это, де, точное изображение Николаевской России - и ничего больше. Но Л. Шестов правильно отмечает, что "Скучно жить на свете, господа!" - этот страшный вопль, который как бы против воли вырвался из души Гоголя, не к России относится. Не потому "скучно", что на свете больше, чем хотелось Чичиковых, Ноздревых и Собакевичей. Для Гоголя Чичиковы и Ноздревы были не "они", не другие, которых нужно было "поднять" до себя. Он сам сказал нам - и это не лицемерное смирение, а ужасающая правда - что не других, а себя самого описывал и осмеивал он в героях "Ревизора" и "Мертвых душ". Книги Гоголя до тех пор останутся для людей запечатанными семью печатями, пока они не согласятся принять это гоголевское признание... Некоторые, очень немногие, чувствуют, что их жизнь есть не жизнь, а смерть. Но и их хватает только на то, чтоб, подобно гоголевским мертвецам, изредка в глухие ночные часы, вырываться из своих могил и тревожить своих оцепеневших соседей страшными, душу раздирающими криками: душно нам, душно!.. Его сверкающие остроумием и несравненным юмором произведения самая потрясающая из мировых трагедий, как и его личная жизненная судьба". В одном письме Гоголь указывает, что первый том "Мертвых душ" "лишь крыльцу ко дворцу". Современник Гоголя П. Анненков в книге "Замечательное десятилетие" пишет, что "Гоголь ужаснулся успеха романа МЕЖДУ ЗАПАДНИКАМИ и людьми непосредственного чувства, весь погружен был в замысел разоблачить СВОИ НАСТОЯЩИЕ исторические, патриотические, моральные и религиозные воззрения, что, по его мнению, было уже необходимо для понимания готовившейся второй части поэмы. Вместе с тем все более и более созревали в уме его надежда и план наделить, наконец, беспутную русскую жизнь кодексом великих правил и незыблемых аксиом, которые помогли бы ей устроить свой внутренний мир на образец всем другим народы". "Друг мой, - пишет Гоголь А. О. Смирновой в 1895 году из Карлсбада, - я не люблю моих сочинений, доселе бывших и напечатанных, и особенно "Мертвые души". Но вы будете несправедливы, когда будете осуждать за них автора, принимая за карикатуру, насмешку над губерниями, так же, как прежде несправедливо хваливши. Вовсе не губерния и не несколько уродливых помещиков, и не то, что им приписывают, есть предмет "Мертвых душ". Это пока еще тайна, которая должна была вдруг к изумлению всех (ибо ни одна душа из читателей не догадалась), раскрыться в последующих томах, если бы Богу угодно было продлить жизнь мою и благословить будущий труд. Повторяю вам вновь, что это тайна и КЛЮЧ ОТ НЕЕ ПОКАМЕСТ В ДУШЕ У ОДНОГО ТОЛЬКО АВТОРА". Но Белинский истолковывал все литературные произведения как реалистические и сатирические, превращая творчество Гоголя в орудие борьбы против царской власти. Появление "Выбранных мест из переписки", в которой Гоголь заявил о своем истинном мировоззрении, было встречено создателями Ордена непристойной руганью и непристойной клеветой. "Еще бы, - писал Б. Ширяев в одной из своих статей. - "Перепиской" Гоголь выбил из-под них почву - самого себя, которого они паразитарно облепили".
