— Я не верю твоим словам.
— Советую поверить. Если ты не хочешь выглядеть как Антуанетта, то лучше подумай, как все объяснить твоему отцу и поскорее собирайся в дорогу.
Она помрачнела:
— Что ты имеешь в виду?
— Еще раз повторяю, что у нас очень мало времени. Дьявол настаивает, чтобы мы помогли найти его собратьев. Мы уцелеем до тех пор, пока будем поддерживать видимость объединения с ним. Он хочет покинуть Францию сегодня днем. Если тронемся в восемь, то успеем на паром.
Мадлен выглядела совершенно растерянной.
— Дан, я не могу просто взять и уехать. Что я скажу папе? Я должна помогать ему.
Я был так измучен, что мог зарыдать.
— Мадлен… Я бы не настаивал, но это очень серьезно. Если ты не хочешь объясняться с отцом, тогда я должен пойти к нему и рассказать правду.
— Но Дан, все это кажется таким… нереальным.
— Я чувствую то же самое. Но вряд ли смогу продолжать работу и забыть все, что случилось. Я все хорошо понял, Мадлен. Это реальность, мы в смертельной опасности.
Ее светлые нормандские глаза серьезно изучали меня. Она медленно сняла платок с головы и проговорила:
— Ты имеешь в виду это…
— Да, черт возьми, я имею в виду именно это.
Она выглянула из коровника на грязный двор.
Над холмами из— за голых деревьев поднималось солнце, с трудом пробиваясь сквозь серую дымку нового зимнего дня.
— Хорошо, — решилась она. — Я пойду и скажу отцу. Могу собраться за полчаса.
Я сопровождал ее через двор в дом. Отец находился в прихожей. Мадлен подошла к нему сзади и взяла за руку. Он взглянул на ее отображение в зеркале и улыбнулся.
— Ты уже кончила доить? — спросил он.
Она покачала головой:
— Боюсь, Дан принес очень важное сообщение. Я должна провести некоторое время в Англии.
Он помрачнел. Мадлен опустила глаза:
— Я не лгу. Это связано с танком. Мы должны поехать и отыскать кое— какую информацию для отца Антуана.
Он обернулся и сжал руки дочери:
— Танк? Почему вы должны ехать в Англию из— за танка?
— Из— за английского священника, отец, преподобного Тейлора, который был здесь в войну. Он единственный человек, который все знает о танках.
Я вставил:
— Наша поездка не займет много времени. Может быть, около недели. Потом я верну дочь вам.
Огюст застегнул куртку.
— Я не знаю, что и сказать. Этот танк доставляет все больше неприятностей.
— Поверьте, это будет последняя неприятность. Как только мы вернемся, вы никогда больше о танке не услышите. Никогда.
Огюст Пассерель улыбнулся. Казалось, мои слова его нисколько не удивили и не обрадовали. Повернувшись к Мадлен, он спросил:
