После того, как он тогда потерял равновесие — «вашего маленького обморока», как, приводя его в ярость, упорно именовали этот случай старший дежурный по залу, лечащий врач и Шерли, — Шерли пыталась заставить его рано ложиться спать, есть лэнч, «не переутомляться» и делать множество всяких других скучных вещей, которых он в жизни не делал и не собирался делать теперь. Глупая девчонка, что она о себе воображает? (На самом деле Шерли — самая старшая из его детей, напоминание о браке, по-юношески заключенном из высших принципов с продавщицей, — он не протянул и до конца первой мировой войны и ныне казался столь же расплывчатым и неинтересным, как события в устаревшем и давно не читанном романе. Плотно сбитая, старающаяся во всем угодить пятидесятилетняя женщина, называвшая себя его дочерью, она так же мало напоминала бледнолицую, чересчур надушенную, тщедушную восемнадцатилетнюю девицу, какой была ее мать, как она умела летать — даже если предположить, что ему хотелось напоминаний. Два другие брака, один — в двадцать втором, другой — в сороковом году, оставили более заметный след. Оставили).
Во всяком случае бедняжка Шерли будет волноваться, если он не явится домой к пяти есть гренки с анчоусами, которые она для него приготовила. Можно даже и ублажить ее. У него, как он нередко говорил ей, вызывал раздражение вид молодой, полной сил женщины вроде нее, которая, не имея постоянной работы, целыми днями околачивается в доме. Это противоречило принципам, которых он придерживался всю жизнь, а ей явно причиняло один вред — поглядеть только, как скверно она одета, как растолстела, как распустилась. Нечего удивляться, что муж ее бросил, хотя он, конечно, не такой человек, размышлял он, чтобы действительно сказать ей это… О том, что брак Шерли, не имевшей детей, в конце концов расклеился, как отстает кусок старого, замызганного пластыря, еще лет пятнадцать назад, когда Шерли была недурна, и что сам он бросил ни больше ни меньше как трех физически привлекательных жен, не считая многих других женщин, он благополучно позабыл. Так или иначе, поскольку Шерли не намеревалась и пальцем пошевелить, чтобы устроить свою жизнь, как это сделали остальные его дети, было довольно удобно жить с ней в одной квартире, предоставив ей вести домашние дела, разумеется временно. И было приятно сознавать, что, как он ни стар, он по-прежнему может выполнить свой долг перед этим глупым ребенком, давая ему кров и жизненный стержень.
