И эти существа, которых Нина уже при всём желании не могла называть людьми, вызывали в ней такое сильное отторжение, что уже при одном виде их пьяных морд, ей казалось, что она погружается в нечто нечистое, отравляющее её душу… И хотя бы в этот воскресный день Нине хотелось посидеть в одиночестве, и не только написать очередные листовки, но и почитать книгу, на страницах которой так духовно-тепло, так гармонично…
* * *
Володя Минаев прошёл на базарную площадь довольно-таки рано, но оказалось, что там уже собирались и готовились к предстоящему действу люди. Правда эти люди были не простыми гражданами-зрителями, а теми, кто должен был участвовать во вражеском параде.
Это были мужчины и старики, облачённые в белоказачью форму. Некоторых из этих предателей Володя видел раньше, некоторых — впервые, но он догадывался, что незнакомые ему люди пришли с ближайших хуторов. Пока что им было совсем немного, но подходили всё новые.
Неожиданно появился сосед Минаевых — старик Рытников, и Володя подивился, как же он изменился. Володя хорошо помнил Рытникова, в образе согнутого дедули с длинной, белой бородой, который, казалось бы, уже отжил своё, и только всё ходит, да ворчит что-то.
Теперь старик шёл гладковыбритым, в белоказачьей форме, которая казалась совершённо новой. Рытников шёл гордо, а за ним следовали два его сына с винтовками на плечах. Один сын был полицаем, второй — тайным агентом полиции.
Старый Рытников притормозил перед Володей и, хлопнув своей морщинистой ладонью мальчишку по плечу, усмехнулся, говоря необычайно тонким голосом:
— Пришёл, да?.. Ну, молодец! Полюбуйся на воинство новое! А потом и сам в него вольёшься! И Нинку свою давай агитируй…
Его сын, который видел Нину, и которому нравилась её внешность, добавил:
— Да, агитируй. Пускай лучше работает на нас…
Тут раздался окрик:
— Эй, казаки!
Рытников и его сыновья обернулись, вытянулись, и замаршировали к центру площади.
Оказалось, что к строящимся там казакам подъехал эсэсовец на лошади. И окружала его целая толпа полицаев, среди которых Володя узнал других своих соседей: полицая Назарова и Кулешова.
Причём окрикивал казаков и полицаев именно Кулешов, и они его слушались, и обращались к нему почтительно: «…Господин следователь».
И Володя Минаев подумал: «Ничего себе! А Кулешов то, гад такой в следователи у них выбился. А ведь казался неплохим мужиком! Он же в нашем Советском суде работал… и вот тоже оказывается — предатель…»
