По дороге домой, Володя Розогин говорил угрюмо:
— Ответ у них всегда стандартный: «не доросли ещё».
А Анатолий Попов произнёс:
— Ну, ничего. Может быть, по крайней мере, удастся попасть в училище радистов.
— Конечно, пойдём, — согласился Володя Розогин. — Но всё-таки так хочется на передовую. Громить врага!
А через три дня, продолжая обучение в школе, Анатолий Попов написал сочинение, которое названо было лучшим сочинением в их классе.
И учитель русской литературы даже зачитал это сочинение вслух. Называлось сочинение: «Я люблю свою родину»:
«Весь мир пылает в огне войны. Страшным смерчем проносится она — небывалая по силе и грандиозная по размерам — от сурового Севера до тропической Африки, сея смерть, разруху, голод и нищету.
Бьются два врага в смертельной схватке. С одной стороны — коалиция свободолюбивых стран, возглавляемая нашей Родиной, и с другой — опьяненные манией величия, дошедшие почти до безумия немецкие фашисты и их меньшие братья по кровавым и гнусным делам — японские милитаристы, румынские бояре, итальянские фашисты и другие.
Люблю ли я свою Родину и готов ли я защищать ее до последней капли крови, как подобает советскому воину?
Да, люблю! Да, я люблю свою Родину, свободолюбивую, многонациональную, за ее героическое прошлое, за великое настоящее, а главным образом — за ее будущее…
…И когда нужно будет принести себя в жертву Родине, я, не задумываясь, отдам свою жизнь».
И всё время, пока учитель зачитывал это сочинение, Анатолий Попов сидел, низко опустив голову, и с лицом покрасневшим от сильного смущения. Он смущался вовсе не от того, что ему было стыдно за свой труд. Вовсе нет! Он свято верил в каждое написанное им слово, ведь слова эти шли из самой глубины его души, и он готов был отстаивать каждое слово, и прямо тут же, в этот же день, в эту же минуту доказать, что он действительно готов исполнить написанное…
Так чего же тогда так сильно смущался Анатолий? А дело в том, что он сам, по природе своей, был очень стеснительным юношей. И, если с друзьями своими мальчишками он мог разговаривать вполне даже обстоятельно, и даже в споры с ними вступал, то в присутствии девушек он смущался страшно. Он едва мог с ними заговорить, смотрел в пол или в сторону, краснел, вздыхал, и вообще — всеми силами старался поскорее закончить разговор с этими такими непонятными и совершенно неведомыми для него девушками.
А в классе, при чтении его сочинения, присутствовали, конечно же, и девушки: Майя Пегливанова, и Нина Минаева, и Ангелина Самошина, и… конечно же, черноокая красавица Ульяна Громова, дом которой располагался по соседству с его домом. Уля славилась своей начитанностью.
