- Я его видел, - всхлипнул Сашка. - Видел.
- Где ты его видел?
- Тут. У бабушки. У неё в комнате. Ещё месяц назад, когда тут ночевал.
- Да тебе приснилось.
- Не приснилось.
- А я тебе говорю, что никаких светящихся тараканов не бывает. Это фонарь в стакане отражался, или в медном блюдце.
- Да он ползал, Олька, он ползал, а потом взял - и бабушке в рот заполз.
- О, господи!
- Точно заполз, Олька, он там живёт! У бабушки же зубы есть золотые, вот и таракан такой там живёт.
- Ну как внутри у бабушки может жить таракан, да ещё золотой, - тихо рассмеялась Оля. - Ты соображаешь, балбес, что несёшь? Прямо как в детском саду.
- Я сам видел, как он туда влез.
- Вот упрямый. Говорят же тебе: приснилось.
- Мало ли мне что снится, я же не думаю, что это правда, - не унимался Сашка. - Своими глазами видел. Я в туалет встал, а дверь открыта была. Вижу - блестит что-то в темноте. Я ближе подошёл. Он на бабушке прямо и сидел, на животе. Большой такой, раз в пять больше, чем обычный таракан. Усики у него тоненькие, и тоже золотые, так... шевелились.
- Бред, - отрезала Оля.
- Сама ты - бред, - распсиховался Сашка. - Увидела бы, так небось завыла бы от страха. А как он бабушке в рот полез, прямо с усами...
- Хватит пакость всякую рассказывать, - собралась вставать от него Оля.
- Не иди, Олька, он там за стенкой шуршит, - взмолился Сашка. - А вдруг сюда приползёт? Уснёшь, а он тебе в рот залезет. И будет там жить.
- Дурак ты, Сашка. Большой уже, а в такие глупости веришь. Ничего там не шуршит, - Оля прислушалась, и ей друг и в самом деле показалось, что шуршит. Но от этого Оле стало почему-то не страшно, а смешно. - Давай, идиотик, вставай. Сходим, посмотрим на твоего таракана. А то так до утра не уснём.
- А тебе не страшно?
- В конце концов, чего его бояться-то, таракана? Что он нам сделает?
- Ну... не знаю, - неуверенно промычал Сашка. - Того и гляди, он ещё и летать умеет. Знаешь, бывают такие тараканы, летучие.
- Вставай, балбес. Тапки только одень, а то ноги застудишь.
Тимофей Иванович накрыл матери голову простынёй, чтобы она перестала выть, так было и тогда, когда Оля за ними подсмотрела, ведь голова-то ему была не нужна. Вой заглох, остались только тяжёлые, как кашель астматического старика, толчки в скрипучее тело двуспального дивана, давящийся хрип матери и тихое насвистывание: такое было у Тимофея Ивановича обыкновение, любил он посвистеть.
Оля и Сашка прошли коридором мимо кухни, потом мимо входной двери. На кухне механически стучали ходики, там было намного светлее, на окне белели густые снежноузорные занавески. Дверь в бабушкину комнату оказалась открытой, и Оля ещё возле кухни услышала утробный храп старухи. Идти приходилось осторожно, чтобы не скрипнуть половицей. Олю всегда удивляло, как в этих старых квартирах и коридор покрывали паркетом. В щелях этого паркета селились приползавшие с лестничной клетки тараканы.
