А где твоя одежда, спросил он.
Снял.
Это я понял. Но где она?
Оставил вон там. На рубашке есть медные пуговки.
Если польет сильный дождь, то по оврагу хлынет поток. Ты об этом подумал?
В тебя никогда не попадала молния. Ты просто не знаешь, что это такое. А если бы знал, то запел бы по-другому.
Утонешь, дурила!
Не беда. Я еще ни разу не тонул.
Значит, ты собираешься здесь оставаться.
Вот именно.
Джон Грейди упер руки в бедра.
Ну как знаешь. Больше нам толковать не о чем.
С севера донесся жуткий раскат грома. Казалось, раскололась земля. Блевинс в ужасе обхватил голову руками. Джон Грейди повернул Редбо и поехал назад по арройо. Крупные капли бомбили влажный песок, оставляя на нем крошечные кратеры. Он оглянулся на Блевинса. Тот застыл в той же позе ― нелепое дополнение к и без того причудливому ландшафту.
Где он, спросил Ролинс, когда Джон Грейди подъехал к нему.
Сидит под деревом. Надень дождевик.
Я сразу понял, что у этого типа в башке не хватает винтиков, заметил Ролинс. С первого взгляда. У него это на физиономии написано. Причем крупными буквами.
Дождь лил стеной. Конь Блевинса маячит сквозь пелену ливня словно привидение. Они съехали с дороги и двинулись по оврагу в сторону деревьев и укрылись под большим, чуть нависавшим камнем. Они присели на корточки, не выпуская из рук поводьев. Колени у них мокли под дождем. Кони переминались с ноги на ногу, вскидывали головы. Вокруг сверкали молнии, грохотал гром, ветер бушевал в акациях, а с черного неба на равнину низвергались потоки воды. Послышался топот конских копыт, который потом растворился в шуме дождя.
Ты понял? Ты понял, кто это проскакал, спросил Ролинс.
Понял.
Еще выпить хочешь?
Нет. Меня и так от этой бурды тошнит.
Меня тоже, признался Ролинс и сделал еще глоток.
Когда стемнело, гроза стихла и дождь почти прекратился. Джон Грейди и Ролинс расседлали и стреножили лошадей, потом разошлись в разные стороны и, скрывшись в чапарале, начали блевать. Они стояли, широко расставив ноги и уперев ладони в колени, и их выворачивало наизнанку. Пасшиеся неподалеку кони время от времени настороженно вскидывали головы. Такого им отродясь не приходилось слышать. В серых сумерках эти рыгания словно исходили от странных, диких существ, вдруг наводнивших эти места. Казалось, решило напомнить о себе нечто безобразное и уродливое, гнездившееся в глубинах бытия. Отвратительная гримаса на лице Совершенства… Лик Горгоны, отразившийся в серых осенних водах.
