Надежда КОНДАКОВА , поэт:
1. Для меня Борис Пастернак – поэт «донорского типа», поэтому читаю его всю жизнь. Сначала больше любила стихи раннего периода, потом наоборот – позднее творчество, его «неслыханную простоту». Мой учитель в литературе – тончайший поэт Владимир Соколов – тоже родом «из Пастернака».
2. Недавно рассекреченные материалы ЦРУ никак не повлияли на моё отношение ни к Пастернаку, ни к его роману. Мы знаем, что у Бориса Леонидовича на родине был заключён договор на издание «Доктора Живаго», и если бы роман не запретили к печати в СССР – не было бы никакого «искусственного раскручивания» ЦРУ. Между нашими странами шла идеологическая война, и факт «запрета» романа на родине оказался на руку противнику. В этом нет ничего сногсшибательного. А к Нобелевской премии Пастернака я отношусь как к совершенно заслуженной, и хотя сам роман, на мой взгляд, не относится к тем книгам, которые перечитываешь всю жизнь, стихи из романа – для меня вершинное явление поэзии.
Евгений РЕЙН,поэт:
1. Огромное влияние оказал. Я ведь лично знал Пастернака. Бывал у него на даче. Когда мне было двенадцать лет, я прочёл поэму «Высокая болезнь». У нас была роскошная библиотека, принадлежавшая моему отцу, погибшему на войне. И там имелся, среди прочего, однотомник Пастернака 1935 года, который стал моей настольной книгой. Первым поэтом, который меня поразил навсегда, был Пастернак.
2. Я отношусь к этому совершенно равнодушно. «Доктор Живаго» – замечательный роман. А политика – грязная вещь и литературы не должна касаться.
Теги: Борис Пастернак
В № 1-2 "Литературной газеты" мы открыли новую дискуссию, посвящённую проблемам книготорговли. Начала её президент Ассоциации книгораспространителей независимых государств Надежда Михайлова. Материал вызвал широкий резонанс, и сегодня мы публикуем мнение президента торгового дома «Библио-Глобус» Бориса Есенькина.
Я вспоминаю старое доброе время: старую Россию, СССР, как мы относились к книге, к знаниям – источнику формирования личности. Ясно, что за этот, казалось бы, небольшой отрезок времени практически перевернулись понятия «знание», «книга»[?] Зато появились другие: E-book, социальные сети, twitter и т.д. Мы как бы ушли в виртуальные взаимоотношения и очень довольны этим, и чувствуем себя на высоте сегодняшнего положения. Полная свобода в получении различной информации. Но она нас завела в дебри. «Стеклянный экран» сделал из нас зомби. Мы считаем, что, если мы владеем компьютером, мы владеем миром, но на деле теряем самое главное – душевное равновесие. Крах, произошедший в нашем сознании, лишний раз подчёркивает нашу ограниченность в восприятии мира. Мы стали потребителями, а не создателями. Вместо трудного процесса познания нам предлагаются модели скачивания и многое другое в поиске лёгкого чтива. Но, поступая так, мы забываем про наше будущее. И возникают, как всегда, извечные российские вопросы: «Что делать?», «Как быть?» и «Кто виноват?».
