Только я так подумал, как слышу:
— Демьян!
Разогнулся я, глянул…
Идет анжинер! Опять в окулярах. Руки потирает, ухмыляется. Ох, думаю!..
Нет, ничего я тогда не подумал. А сразу — ш-шах! — панский платок из рукава достал, шах-шах! — быстро утер им лопату, опять спрятал в рукав, стою.
Он подходит. Еще шире ухмыляется.
— Что, — говорит, — работаем?
— Да, — говорю, — такая наша доля.
А он:
— Доля у всех одна. Запомни это!
О, думаю, сразу грозит! Ну и ладно. Молчу. Он говорит:
— Пойдем, посмотрим, что вы тут нарыли.
Пошли по бережку. Он смотрит на канаву, примеряется. Хлопцам кивает, как старым знакомым. Хлопцы не знают, как им быть. Стоят как пни. Руки у всех дрожат. Ну, молодые еще, чего с них возьмешь. А я, матерый волк, лопату на плече несу, глазами зыркаю.
Анжинер остановился, повернулся ко мне, говорит:
— Хорошая работа получилась. Сколько вам старый князь за нее посулил?
Я в ответ:
— А зачем тебе это?
А он:
— А может, я хочу перекупить!
— Как это так?
— А очень просто. Вот старый князь посулил тебе пятьдесят чистых талеров, а хлопцам, я слышал, по три, тоже чистых. А я нечистых дам, зато по шесть. А тебе даю сотню, Демьян, чтоб вы всю эту работу обратно закопали и заровняли.
Я говорю:
— Так пан князь…
А он, анжинер, засмеялся, рукой замахал, я замолчал, а он на хлопцев посмотрел, потом опять на меня, и говорит, чтобы все слышали:
— Да какой он здесь, в пуще, пан? Он пан там, у себя на острове, в своем маёнтке. А здесь пан я! И потому как я вам сейчас скажу, так оно и будет. А вот что я скажу: даю вам времени до вечера. Засыплете и заровняете эту смердящую канаву, дам вам каждому по шесть, а тебе, Демьян, как старшему, сотню нечистых талеров, и отпущу живыми. А нет, так не пеняйте потом на меня. Понятно?
— Понятно, — говорю.
— А если понятно, тогда чего стоишь как пень?
— А я и не стою! — говорю. — Я вот что делаю! — и х-ха! — его своей железной лопатой от правого плеча и наискось до пояса! Хруст по костям, ребра защелкали — лопата вся через него и в землю ш-шах!..
А он стоит, как и стоял. Ухмыляется! Только видно: чужинская свитка на нем, как я и говорил, от правого плеча наискосок до пояса порвана напрочь. Как саблей рубил!..
А толку что?! Он вдруг:
— Ой, ой! — кричит. — Ты что это, Демьян, мне весь наряд порвал? Да как же я теперь на люди покажусь! Ой, ой! — и так по голове себя, обеими руками по ушам, плясь!..
И исчез. Как будто его здесь и не было. А я стою пень пнем, моя лопата аж по самый черенок в землю вошла. Земля там мягкая, сырая, а я…
